12 апреля весь мир отмечает День авиации и космонавтики.

«Среди механических достижений современной цивилизации особое внимание заслуживают способы передвижения. Это пожирание пространства есть уже некоторая победа над сферами надземными. Конечно, круг низкой материальности погружает эти завоевания в пределы низкой материи и приносит больше вреда, нежели пользы. Главная опасность этого ускорения передвижения заключается в повышенном ощущении безответственности. Выходя за пределы обычного, человек становится лёгким, но по грубости чувств теряет сознание ответственности.

Кто может летать со скоростью двухсот миль в час или взлетать выше других, приобретает психологию кулачного чемпиона, и сознание духовной ответственности покидает его.

Облагородить завоевание можно, лишив его всякой спортивности и направив на труд. Мчись на спасение несчастных, лети на соединение человечества! Тогда эти завоевания войдут в эволюцию, ибо люди должны ввести в обиход стремления надземные, не забывая ответственности. Пока эти завоевания остаются в стадии уродливых центавров. Когда люди поймут, куда и зачем они должны лететь, тогда можно удесятерить летающие аппараты.

Можно подсказать множество полезных опытов в слоях пространства. Атомистическая энергия, конденсация праны, цветные лучи в пространстве, урожай в связи с повторными взрывами и многое другое, сужденное человечеству». «Община, Урга», 1.VII.2.

12 апреля 1961 года гражданин Советского Союза Ю. А. Гагарин на космическом корабле «Восток» впервые в мире совершил орбитальный облёт Земли, открыв эпоху пилотируемых космических полётов.

Полёт, длившийся всего 108 минут, стал мощным прорывом в освоении космоса. Имя Юрия Гагарина стало широко известно в мире, а сам первый космонавт досрочно получил звание майора и звание Героя Советского Союза.

Вступив в 21 век, мы видим успехи космической техники — вокруг Земли обращаются десятки тысяч спутников, космические аппараты совершили посадку на Луну и Венеру, привезя оттуда образцы грунта. Впоследствии на Марс и Венеру опускались автоматические зонды, несколько космических аппаратов покинули пределы Солнечной Системы и несут на себе послания Внеземным Цивилизациям.

4 октября 1957 года на околоземную орбиту был выведен первый в мире искусственный спутник Земли. В честь этого события ежегодно проводится Всемирная неделя космоса.

Как известно, прежде чем в космический корабль сел человек, в полёт были отправлены четвероногие друзья человека. В августе 1960 года советский космический корабль «Восток» с собаками Белкой и Стрелкой на борту совершил суточный полёт с возвращением на Землю.

Первый в истории космонавтики международный полёт состоялся 15 июля 1975 года - первопроходчиками были советский корабль «Союз-19» и американский корабль «Аполлон».

 «…И ныне наука свидетельствует о замечательных достижениях человеческого ума и ведёт человека к разрешению сложнейших жизненных проблем и вопросов. Не все ли равно, с какой стороны подходить к решению жизни, лишь бы направление это было правильным и вело человечество к цели. Ныне всё достижимо и всё ныне возможно. И если наука преуспеет в том, в чём не преуспела религия, то цель – достижение могущества и власти над природой – достигнута будет. Ведь Сказано было, что дана власть человеку над всякою плотию. И ныне утверждается эта власть над плотью, то есть над материей и над природой, наукой. В освоении Космоса утверждается эта власть, в победном шествии науки уявляется вступление человека в свои наследственные права, как сына земли и сына неба, как сына Божия, которым наречься ему надлежит по праву своего первородства. Нет никакого противоречия между первоначальными, неискаженными религией, заветами Великих Первоучителей и положениями и достижениями истинной науки, не отрицающей безграничных возможностей новых нахождений и открытий. Нет границ могуществу человеческого разума, нет границ и в сфере научных достижений и открытий. Нет чудес, ибо то, что ныне делается наукой, – уже чудеса…» Г.А.Й., 1961 г. 173. (Авг. 13).

Обращаясь ко всем жителям Земли перед стартом 12 апреля 1961 года Юрий Алексеевич сказал: "Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! Через несколько минут могучий космический корабль унесёт меня в далёкие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом! Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Всё, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошёл час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полёт. Радость! Нет, это была не только радость. Гордость! Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой - можно ли мечтать о большем!

Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чём мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос. Счастлив ли я, отправляясь в космический полет! Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях..."

Через час с небольшим он станет самым известным человеком Земли, но первый виток вокруг Земли космического корабля с человеком на борту был заслугой многих и многих людей и в первую очередь генерального конструктора космических кораблей Сергея Павловича Королёва.

Для Сергея Павловича космические исследования были не просто одной из возможных сфер деятельности, а мечтой, которую он пронёс через всю свою жизнь.

В своём докладе, прочитанном в 1947 году, Сергей Павлович отмечал: "Циолковский основной конечной задачей считал вылет человека за пределы земного тяготения... Он подробным образом разрабатывает вопросы жизни будущих межпланетных путешественников, обдумывает проект создания искусственного спутника Земли в виде промежуточного межпланетного острова или станции, которые должны быть созданы на пути космических рейсов. Это фантастично и потрясающе грандиозно даже сейчас, в наш век чудес, но надо признать, что это - научная истина и научный прогноз не такого уж далекого будущего". Эти слова отражали глубокую убежденность С. П. Королёва и, как показали дальнейшие события, стали для него программой конкретных действий.

С. П. Королёв заставил поверить в необходимость осуществления широкой программы исследования космоса, что привело в конёчном счёте к образованию новой отрасли промышленности по разработке средств освоения космоса. Сергей Павлович стремился как можно быстрее приступить к осуществлению программы полёта человека в космос. В 1957 году сразу же после успешного полёта первого искусственного спутника Земли С. П. Королёв писал:

"Особое место в исследованиях, несомненно, занимают вопросы о возможностях осуществления полёта человека в космическом пространстве... Наилучшим техническим решением, которое позволило бы неограниченно широко развернуть научные исследования в космическом пространстве, было бы создание постоянной, обитаемой, то есть приспособленной для жизни людей, межпланетной станции в виде искусственного спутника Земли".

Полёт Ю. А. Гагарина сделал гипотезу о возможности практической деятельности человека в космосе реальностью, открыл новое направление в развитии цивилизации, и в этом его непреходящее научное значение. Королёв и Гагарин. Они вместе прошли трудный этап, после которого дорога в космос стала и прямее и шире. Они встретились, чтобы навсегда остаться вместе в памяти народной - Главный конструктор и Первый космонавт.

С Днём космонавтики, друзья!

10 апреля – 676 лет со дня рождения Тимура Тамерлана

«…многое должно быть пересмотрено будущими летописцами. Даже пресловутая кровожадность Тимура, может быть, будет переоценена. Кто знает, может быть, великий завоеватель вовсе не был настолько жестоким. Известно, что он насаждал духовные общества дервишей и заботился о духовном образовании своих воинов» Н.К. Рерих «Истинность. Листы дневника».

Действительно, несмотря на обилие противоположных мнений о личности и деятельности Великого Тимура, сами историки и археологи подчас вынуждены констатировать, что нет ни одного подтвержденного факта его неоправданной жестокости. В частности, это относится к пресловутым башням из отрубленных голов, ни одна из которых до сих пор так и не была найдена ни целиком, ни хотя бы во фрагментарном состоянии.

Тамерлан - один из великих мировых завоевателей, сыгравший заметную роль в истории Средней Азии и Кавказа. Выдающийся полководец, эмир, создатель крупной державы со столицей в Самарканде, основатель династии тимуридов.

Тамерлан родился 10 апреля 1336 года в городе Кеш (позже названным Шахризабз). Мальчика называли Тимур. Ещё в юности он появился на политической арене как активный политический деятель и военная фигура.

Став правителем Самарканда, он построил великую армию, и совершил множество походов.

«Пересылаю вам указ – «Идти на приступ, как гонимые огнём». Вспомните, как одержал одну из величайших побед великий Тамерлан. Он зажёг степь позади своих войск, и те, гонимые огнём, смяли врага, во много раз превосходившего их силою». Письма Е.И. Рерих, 03.06.31.

В книге «Алтай – Гималаи» Н.К.Рерих пишет: «Не был ли Тамерлан великим дезинфектором? Он разрушил много городов. Мы знаем, что значит разрушить глиняные городки, полные всякой заразы. Вот мы проехали двенадцать городов. Что можно сделать с ними? Для народного блага их нужно сжечь и рядом распланировать новые селения. Пока догнивают старые, трудно заставить людей обратиться к новым местам. Вот тулин Кучи устроил рядом со старым городом новый поселок. Широкие улицы, подземные каналы. Но народ боится нового места».

Таким образом он расширил свою империю, которая простиралась от реки Волги и Кавказских горных хребтов на Западе до Индии на Юго-западе. Центр империи был в Средней Азии, в Самарканде.

Первые годы своего единодержавного правления Тимур посвятил становлению порядка в стране и безопасности на её границах (борьба с мятежными эмирами, походы на Семиречье и Восточный Туркестан). Тимур лично входил во все подробности организации военных сил, имел подробные сведения о силах врагов и состоянии их земель, пользовался среди своего войска безусловным авторитетом и мог вполне полагаться на своих сподвижников.

Он внёс выдающийся вклад в национальную государственную систему, образование и культуру, в общее развитие своего государства. Он содействовал строительству монументальных исторических зданий, особенно в Самарканде, ряд из которых можно увидеть и сегодня.

Надпись на двери дворца Тамерлана «Ак-Сарай» в Шахризабзе гласит: «Если Вы сомневаетесь в нашем могуществе, посмотрите на наши постройки». Внушительная архитектура была нацелена на демонстрацию величия империи.

Он был мудрым политиком: в отношении Тимура к религии виден политический расчет, нацеленный на дружественные отношения с лидерами различных религий. Тимур был великим военачальником, сильным стратегом, успешно управляющим огромной империей.

В январе 1405 года он собрал для очередного похода войско и прибыл в город Отрар (развалины его находятся недалеко от впадения Арыси в Сыр-Дарью), где заболел и умер 17 февраля 1405 года.

Памятник Тамерлану в Самарканде.

Его имя окутано легендами и до сих пор внушает интерес. Арабский историк Ибн Арабшах сообщает о знаке, вытесненном на печати Тимура - три равных круга, расположенные в форме равностороннего треугольника. Доподлинно неизвестно, какой смысл заложил Тимур, выбрав именно этот знак для государственной печати. Но у этой истории есть продолжение. Пять веков спустя, утверждая геральдику Самарканда, Российская Империя примет во внимание Тамерланову печать, и включит Знак в герб Самарканда.

"В лазуревом щите серебряный, волнообразный столб, сопровождаемый по бокам двумя золотыми ветвями тутового дерева. В серебряной дамасцированной главе щита знак тамги (печати) Тамерлана, т.е. три черных кольца. Щит увенчан древнею Царскою короною и окружен золотыми дубовыми листьями, соединенными Александровскою лентою".

Н. К. Рерих писал «...Знак триединости оказался раскинутым по всему миру... Чинтамани - древнейшее представление Индии о счастье мира - содержит в себе этот знак. В Храме Неба в Китае вы найдёте то же изображение... На знаменитой картине Мемлинга на груди Христа ясно виден этот же знак. Он же имеется на изображении Страсбургской Мадонны. Тот же знак на щитах крестоносцев и на гербах тамплиеров. Гурда, знаменитые клинки кавказские, несут на себе тот же знак... Он же на изображениях Гессэр-хана и Ригден Джапо. Он же и на Тамге Тамерлана. Он же был и на гербе Папском... Тот же знак на старинном изображении Преподобного Сергия. Он же на изображении Святой Троицы. Он же на гербе Самарканда...»

Тимур писал: «В управлении я руководствовался кротостью, человеколюбием и терпением; я наблюдал за всеми, прикрываясь личиной бездействия, был одинаково благосклонен как к врагам, так и к друзьям».

«Справедливостью и беспристрастием я приобрел благосклонность созданий Божьих. Свои благодеяния я распростирал и на виновного и невинного; моё великодушие обеспечило мне место в сердцах людей; правосудие управляло моими решениями… Я имел сострадание к низшим и к самым несчастным сословиям государства.

Я освобождал угнетенного из рук гонителя и, раз убедившись во вреде, причинённом лицу или имуществу, я произносил приговор по закону и никогда не подвергал невинного наказанию, заслуженному виновным».

«Я оказывал почтение потомкам пророка, ученым, богословам, философам и историкам. Я уважал их и почитал. Храбрые люди были моими друзьями, потому что Всевышний любит храбрых. Я сходился с учёными и снискивал расположение тех, у которых была благородная душа».

«Я знал состояние народа. Я смотрел на знатных, как на братьев, а на простых людей, как на детей. Умел приноровиться к правам и характеру жителей каждой области и каждого города … Я посадил в каждой стране моего царства человека испытанной честности, чтобы он извещал меня о поступках и поведении народа и воинов и чтобы он давал мне знать о всех непредвидимых событиях, которые могли интересовать меня. Когда я открывал малейшую ложь в его донесениях, то строго наказывал. Как только я узнавал о каком-нибудь случае притеснения или жестокости правителя, солдат или народа, то я давал виновным чувствовать всю строгость правосудия».

И еще: «Опыт доказал мне, что власть, не опирающаяся на религию и законы, не сохранит на долгое время своё положение и силу. Она подобна нагому человеку, который заставляет других при встрече с ним с омерзением опускать глаза», «Уложение Тимура».

В 1940 году Н.К.Рерих пишет картину «Цветы Тимура (или Огни Победы)».

«И во всех частях света на высотах горят дружеские огни. Около них доброжелательный путник всегда найдет себе место. И, правда, спешат эти путники. Ведь кроме печатного и почтового слова, есть всякие сообщения без проводов. Быстрее ветра. В едином вздохе переносящие по миру и радость, и скорбь, и помощь», - писал Николай Константинович в путешествии.

«Много рассказов о необычайной скорости передачи сведений в самых удаленных местностях Азии… Какая поэзия заключена в этих ночных таинственных звуках, передающих неведомо откуда спешные вести! Так же, как «цветы Тамерлана», сторожевые башни условными огнями быстрейше доносили нужнейшие оповещения.

Сердце звучит на все необычное и крепко врезает эти многоценные печати в сознание. Когда же мы видим далекого путника на безбрежной снежной равнине, нам думается, что не случайно и не бесцельно совершает он трудный путь. Наверно, он несет важную новость; и ждут его те, кто поймет знамение будущего» (Н. К. Рерих).

Мавзолей Эмира Тимура в Самарканде.

Александр Иванович Герцен - русский писатель, публицист, философ, общественный деятель.

Любовь - высокое слово,

гармония создания требует её,

 без неё нет жизни и не может быть.

А. И. Герцен

«Прощение врагов — прекрасный подвиг; но есть подвиг еще более прекрасный, еще больше человеческий — это понимание врагов, потому что понимание — разом прощение, оправдание, примирение». А.И. Герцен

Герцен, Александр Иванович - политический деятель, внебрачный сын знатного русского барина Ив. Ал. Яковлева и немки Луизы Гааг, которую Яковлев, возвращаясь после многолетнего путешествия по Европе, взял с собою в Москву. 25 (ст. ст.) марта 1812 г. она стала матерью ребенка, которому Яковлев дал фамилию Герцен (от немецкого слова "Herz" - сердце). Первые годы мальчика прошли уныло и одиноко, но необыкновенно богато одарённая его натура стала развёртываться очень рано. У матери научился он немецкому языку, в разговорах с отцом и гувернёрами - французскому. У Яковлева была богатая библиотека, состоявшая почти исключительно из сочинений французских писателей XVIII в., и в ней мальчик рылся вполне свободно. Такое чтение возбудило в душе мальчика множество требовавших разрешения вопросов. С ними и обращался юный Герцен к своим учителям-французам, в числе которых был принимавший участие во французской революции старик Бюшо, и русским, в особенности студенту из семинаристов Протопопову, который, заметив любознательность мальчика, знакомил его с произведениями новой русской литературы и - как писал впоследствии Герцен - стал носить ему "мелко переписанные и очень затёртые тетрадки стихов Пушкина - "Ода на свободу", "Кинжал" - и "Думы" Рылеева". Герцен всё это списывал и заучивал наизусть. События 14 декабря 1825 г. определили направление мыслей и стремлений, симпатий и антипатий Герцена. "Рассказы о возмущении, о суде, ужас в Москве, - писал Герцен в своих воспоминаниях, - сильно поразили меня; мне открывался новый мир, который становился всё больше и больше средоточием всего нравственного существования моего; не знаю, как это случилось, но, мало понимая или очень смутно, в чём дело, я чувствовал, что я не с той стороны, с которой картечь и победы, тюрьмы и цепи. Казнь Пестеля  и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон души моей"... Окончилось и одиночество мальчика. Он познакомился, а вскоре и близко сошёлся с сыном дальнего родственника Яковлева, Огарёвым. Эта близость перешла затем в самую тесную дружбу. Добрый, мягкий, мечтательный, готовый отдать всего себя на служение ближним, Огарёв превосходно дополнял живого, энергичного Герцена. Друзья виделись очень часто, вместе читали, делали совместно большие прогулки, во время которых их мысли и мечты устремлялись на борьбу с окружавшею русскую жизнь несправедливостью. В одну из таких прогулок, в 1828 г., на Воробьёвых горах, Герцен и Огарёв поклялись в вечной дружбе и неизменном решении отдать всю жизнь на служение свободе. Что под этою "свободою" понималось, для них было ещё неясно, но воображение рисовало и героев французской революции, и декабристов, и Карла Мора, и Фиеско, и маркиза Позу... Преодолев препятствия со стороны отца, желавшего устроить для сына военную или дипломатическую карьеру, Герцен поступил в Московский университет и погрузился в новый, шумный мир. Отличаясь чрезвычайно живым темпераментом, Герцен много учится, много читает, но ещё более говорит, спорит, проповедует. "Жизнь в университете, - вспоминает он, - оставила у нас память одного продолжительного пира идей, пира науки и мечтания, иногда бурного, иногда мрачного, разгульного, но никогда порочного". Кроме Огарёва, Герцен сблизился в это время с Н.И. Сазоновым (впоследствии известный эмигрант), Н.М. Сатиным (переводчик Шекспира), А.Н. Савичем (астроном), Н.Х. Кетчером. Этот кружок задавал иногда "пиры горою", но пиры были одухотворены глубоким содержанием. Участники их вели разговоры и споры о науке, литературе, искусстве, философии, политике; зарождался если не тот "союз Пестеля и Рылеева", о котором мечтал, поступая в университет, Герцен, то зародыш оппозиции против трех знаменитых "догматов" русской общественно-политической жизни. Июльская революция, польское восстание, занимавшие Европу политические и литературные вопросы, - всё это находило живой отклик в том студенческом кружке, центром которого стал Герцен.

В 1833 г. Герцен окончил университет со степенью кандидата и серебряною медалью. Он, однако, ясно понимал, что ещё учиться надо много и многому, и в одном письме, написанном через несколько дней после окончания университетского курса, он писал: "Хотя я и окончил курс, но собрал так мало, что стыдно на людей смотреть". Ещё в университете он ознакомился с учением сен-симонистов, которое произвело на него очень сильное впечатление. Его мысль уже обратилась к изучению социалистических писателей Запада, но, конечно, нельзя сказать, что уже с этого времени Герцен стал социалистом. Герцен не только начала, но и конца 30-х годов - человек, страстно ищущий, а не на чем-нибудь окончательно остановившийся, хотя направление его помыслов и симпатий было вполне определённое и выражалось в стремлении к свободе. Через год после окончания курса Герцен, Огарёв и несколько других лиц были арестованы. Причиною ареста был самый факт существования в Москве "неслужащих", вечно о чём-то толкующих, волнующихся и кипятящихся молодых людей, а поводом - одна студенческая вечеринка, на которой пелась содержавшая в себе "дерзостное порицание" песня, и был разбит бюст императора Николая Павловича. Огарёв был арестован раньше своего друга. В последние дни своей жизни на свободе Герцен встретился со своей родственницей Натальей Александровной Захарьиной, молодой девушкой, очень религиозной и любившей уже Герцена, хотя он этого раньше и не замечал. С нею Герцен вступил в разговор "в первый раз после многих лет знакомства". Он возмущался арестом Огарёва, выражал негодование на условия жизни, при которых возможны подобные факты. Наталья Александровна указывала ему на необходимость безропотно переносить испытания, памятуя Христа и апостола Павла. Попав вслед затем в тюрьму, он пишет оттуда, как и затем из ссылки, письма, полные молитвенного настроения. "Нет, в груди горит вера, сильная, живая, - писал он в письме от 10 декабря 1834 года, - Есть Провидение. Я читаю с восторгом Четьи-Минеи, - вот где божественные примеры". В тюрьме Герцен пробыл девять месяцев, после чего, по его словам, "нам прочли, как дурную шутку, приговор к смерти, а затем объявили, что, движимый столь характерной для него, непозволительной добротой, император повелел применить к нам лишь меру исправительную, в форме ссылки". Герцену назначили местом ссылки Пермь. Здесь начинается второй период жизни Герцена. В Перми Герцен провёл всего три недели и затем, по распоряжению властей, был переведен в Вятку, с зачислением в качестве "канцеляриста" на службу к губернатору Тюфяеву, типичному представителю дореформенной администрации. Тюфяев принял Герцена очень неприязненно, и неизвестно, чем бы окончились его придирки и преследования, если бы не случились некоторые благоприятные для ссыльного обстоятельства. Министр внутренних дел задумал учредить по всей России губернские статистические комитеты и потребовал от губернаторов прислать ему по этому поводу свои отзывы. Для составления ответа на такую неслыханную "входящую" пришлось обратиться к "ученому кандидату Московского университета". Вскоре произошло уже в более резкой форме столкновение Герцена с Тюфяевым, и ссыльному пришлось бы, наверно, совершить путешествие в места гораздо более отдаленные, если бы судьба еще раз не пришла Герцену на помощь. В это время путешествовал по России, в сопровождении Жуковского  и Арсеньева, бывший тогда наследником престола Александр Николаевич. Тюфяев получил из Петербурга приказание устроить в Вятке, для ознакомления наследника с естественными богатствами края, выставку, расположивши экспонаты "по трем царствам природы". Пришлось снова обратиться к Герцену, который давал и объяснения наследнику. Удивленные обилием познаний у молодого человека в вятской глуши, Жуковский и Арсеньев стали подробно расспрашивать Герцена, кто он и каким образом попал он в Вятку. Узнав в чём дело, они обещали ходатайствовать о возвращении Герцена из ссылки. Полным успехом ходатайство это не увенчалось, но, благодаря Жуковскому и Арсеньеву, вскоре состоялось распоряжение о переводе Герцена из Вятки во Владимир. Между тем сделано было из Петербурга распоряжение завести во всех губернских городах "Губернские Ведомости", с приложением к ним так называемого "неофициального отдела". Заменивший Тюфяева губернатор Корнилов предложил Герцену заведование этим отделом. Герцен много ездил по губернии для собирания материалов для газеты, знакомился с народным бытом, поместил в "Губернских Ведомостях" целый ряд статей экономического и этнографического содержания. При деятельном его участии в Вятке была основана первая публичная библиотека, при чём он произнес речь, вошедшую потом в полное собрание его сочинений. В Вятке же Герцен сблизился с находившимся там в ссылке знаменитым архитектором Витбергом  и испытал на себе очень сильно его влияние. "Natalie, - писал Герцен, - едва указала мне Бога, и я стал веровать. Пламенная же душа артиста переходила границы и терялась в тёмном, но величественном мистицизме, и я нашёл в мистицизме больше жизни и поэзии, чем в философии. Благословляю то время". Тогда же Герцен начал писать "Легенду о святом Фёдоре" и "Мысль и Откровение". О последней статье Герцен отзывается так: "в ней я описывал моё собственное развитие, чтобы раскрыть, как опыт привёл меня к религиозному воззрению". В том же настроении находился Герцен и во Владимире, где самым крупным фактом его жизни была женитьба на Н.А. Захарьиной. "От роду в первый раз я сегодня исповедовался, - писал Герцен 13 марта 1838 г., - такой победы достиг с помощью Наташи над своей душой". Но за этим наступил и кризис. Сильный ум Герцена, огромное количество собранных сведений, беспорядочно ещё лежавших в сознании, мятущийся дух и жаждавшая деятельности натура, - всё это ещё было окутано густой пеленой вятско-владимирских настроений, но уже рвалось разорвать их, ждало лишь толчка, чтобы дать того Герцена, отличительною чертой которого была жажда борьбы. Таким толчком явилось для Герцена изучение Гегеля, произведениями которого зачитывались тогда все друзья Герцена в Москве. Изучение это привело Герцена к выводам, обратным тем, которые сделали из Гегеля Белинский  и другие "гегелианцы" того времени. Белинский проповедовал известное "примирение"; Герцен нашёл, что философия Гегеля является "алгеброй революции". На этой почве и произошло вскоре столкновение Герцена с Белинским, кончившееся их временным разрывом; потом, когда Белинский признал свои взгляды неправильными, между ним и Герценом установилась дружба, продолжавшаяся всю их жизнь. После Владимира Герцену разрешено было жить в Петербурге, но тут снова дала себя ему почувствовать "гнусная российская действительность". В Петербурге будочник убил прохожего; об этой истории говорили всюду, и о ней же, как об одной из петербургских новостей, Герцен сообщил в письме к отцу. Письмо было перлюстрировано, и Герцену снова назначена была ссылка в Вятку. Лишь при помощи больших хлопот удалось переменить ссылку в Вятку на ссылку в Новгород, куда Герцен был послан на службу советником губернского правления. Там ему пришлось заведовать делами о злоупотреблениях помещичьей властью, делами о раскольниках и... делами о лицах, состоящих под надзором полиции, а в числе таких лиц был и он сам. Параллельно с накоплением уроков, черпаемых из самой жизни, Герцен непрерывно работал над вопросами теоретическими. В Новгороде Герцен стал писать и свой известный роман: "Кто виноват". Благодаря хлопотам друзей Герцену удалось вырваться и из Новгорода, выйти в отставку и переехать в Москву. Там и прожил он с 1842 по 1847 г. - последний период своей жизни в России. Этот период наполнен самой интенсивной работой. Постоянное общение с Белинским, Грановским, Чаадаевым  и др. Он вырастал всё более и более в такую выдающуюся силу, что Белинский пророчил ему место "не только в истории русской литературы", но и "в истории Карамзина". Как и во множестве других случаев, Белинский не ошибся. Литературная деятельность Герцена не поставила его в ряды русских писателей-классиков, но она тем не менее в высокой степени замечательна. Здесь и разработка философских проблем, и вопросы этики, и русский быт того времени, с его гнетущим влиянием на живые силы страны, и горячая любовь к родной земле, родному народу. Как и все лучшие русские люди "сороковых годов", Герцен видел очень хорошо, что основным злом России является крепостное право, но бороться в литературе именно с этим злом, которое признавалось, наряду с самодержавием, "догматом политической религии" в России, было особенно трудно. Тем не менее, в рассказе "Сорока-воровка" и в известном романе "Кто виноват" Герцен, насколько было возможно, касался и этой запретной темы. Пристально вглядывался Герцен и в другой вопрос, еще более сложный - в вопрос об отношениях между полами. Этот вопрос составляет основную тему романа "Кто виноват"; к нему же Герцен возвращался не раз и в других своих произведениях, особенно в статье: "По поводу одной драмы". Эта статья написана под впечатлением "самой обыкновенной пьесы", но в том и сила интеллектуальной и моральной личности Герцена, что его взор видел в самых "обыкновенных" вещах такие стороны, мимо которых тысячи людей проходят совершенно равнодушно. Герцен разумеет вообще теоретическую работу человеческой мысли и в частности - философию. Герцен требует от человека одновременно и широты, и глубины.

Глубоко занимал Герцена также вопрос об отношениях между личностью и коллективностью. В древнем мире личность была всецело принесена в жертву коллективности. Если к этому прибавить такие произведения Герцена, как "Письма об изучении природы", являющиеся очерками истории философии и изложением философских взглядов самого Герцена, то станет ясна вся многосторонность тем, которые волновали его ещё в сороковых годах. И над всеми этими темами веяло то живое чувство, которое определяло содержание и всей жизни Герцена. Это содержание он охарактеризовал сам, уже на закате дней своих, в таких словах: "господствующая ось, около которой шла наша жизнь, - это наше отношение к русскому народу, вера в него, любовь к нему, желание деятельно участвовать в его судьбах". При тех условиях, при которых протекала жизнь Герцена в России, он мог высказать в печати лишь небольшую долю тех мыслей, над которыми он усиленно работал. Его умственные интересы и запросы были громадны. Он напряжённо следит за развитием социалистических учений в Европе, изучает Фурье, Консидерана, Луи-Блана, воздаёт им должное, но сохраняет самостоятельность и собственной мысли.

 В то же время Герцен изучает историю России, быт народа русского, склад его психической жизни. Он подходит к вопросу: какая сила сохранила многие прекрасные качества русского народа, несмотря на татарское иго, немецкую муштру и отечественный кнут?

Несмотря на кипучую умственную жизнь, Герцен чувствовал, что дела, постоянного дела, для его сил в России того времени нет, и эта мысль приводила его иногда почти в отчаяние. Герцена тянуло в Европу, но на просьбы Герцена о выдаче заграничного паспорта для лечения там жены император Николай положил резолюцию: "не надо". Условия русской жизни страшно давили Герцена; между тем Огарёв был уже за границей и оттуда писал своему другу: «Герцен! А ведь жить дома нельзя. Я убежден, что нельзя. Человек, чуждый своему семейству, обязан разорвать со своим семейством...» Герцен и сам чувствовал всем существом, что "жить дома нельзя", но немало тяжелых дней он перенёс прежде, чем желанная возможность наступила, и перед ним раскрылись двери душной русской тюрьмы 40-х годов. Прибыв, в 1847 г., прямо в Париж, он весь погрузился в открывшуюся перед ним новую жизнь. Но сквозь внешние декорации этой жизни скоро разглядел Герцен и её теневые стороны. Его потянуло в Италию, где в то время освободительное движение шло, по-видимому, иным, нежели во Франции, руслом. Весть о февральской революции во Франции и о провозглашении там Второй Республики опять привлекла Герцена в Париж, где горячка событий захватила его очень сильно. Всё яснее и яснее видел он, что революции опереться не на что и что Париж неудержимо стремится к катастрофе. Она и произошла в "июньские дни", которые Герцен пережил в Париже. Страшное впечатление произвели они на него. Вскоре пришлось Герцену, во избежание ареста, бежать из Парижа в Женеву, хотя на бумаге во Франции продолжала существовать республика. Ещё в Париже у Герцена созрело решение не возвращаться в Россию. Как ни ужасно было всё, пережитое им в Европе, но Герцен успел привыкнуть к таким условиям жизни, после которых возвращение на родину казалось прямо-таки сверх человеческих сил. Бороться с условиями русской жизни, - а Герцен решил бороться с ними путём прямого на них нападения в печати на русском и иностранных языках, - можно было, лишь оставаясь в Европе. Кроме того, он хотел знакомить и Европу с Россией, - Россией действительной, а не той, которую Европе рисовали нередко подкупленные перья. Но прежде, чем положение Герцена, в качестве эмигранта, определилось окончательно, в его жизни произошли ещё некоторые события. Скрывшись из Парижа в Женеву, он познакомился там со многими выходцами из разных стран и, между прочим, с Маццини, самую тёплую симпатию к которому он сохранил на всю жизнь. Там же получил он письмо от Прудона, с просьбою помочь ему в издании газеты "La voix du Peuple" и стать ближайшим её сотрудником. Герцен послал Прудону необходимые для внесения залога 24 000 франков и стал писать в его газете. Но это продолжалось недолго: на газету наложен был ряд штрафов, из залога ничего не осталось, и газета прекратилась. После этого Герцен окончательно натурализовался в Швейцарии. К обострению реакции присоединился ряд тяжёлых ударов в личной жизни Герцена. Все это приводило Герцена в самое мрачное настроение духа, и, когда произошёл декабрьский coup d'etat, Герцен написал статью "Vive la mort!"... Он жил тогда в Ницце. Одно время ему казалось, что "все рухнуло - общее и частное, европейская революция и домашний кров, свобода мира и личное счастье". Состояние, в котором он находился, он сам называл "краем нравственной гибели", но и из него он вышел победителем: по его словам, его спасла "вера в Россию", и он решил отдать всего себя на служение ей. Живя в Ницце, он напечатал целый ряд своих работ: то были появившиеся сначала по-немецки "Письма из Франции и Италии", потом брошюра «О развитии революционных идей в России». Обе эти брошюры были запрещены во Франции. Тогда же появилось в печати и знаменитое произведение Герцена "С того берега" (первоначально также по-немецки: "Von andern Ufer").

Он находит, что Европа погрязла в невылазном болоте "мещанства". Объективные условия для иных возможностей Герцен видел в России с общинным бытом её народа и свободною от предрассудков мыслью передового слоя русского общества, того, что впоследствии получило название интеллигенции. Он писал, что вера в Россию спасла его тогда "на краю нравственной гибели". Эта вера воскресила все силы Герцена, и в том же произведении "С того берега" он захотел говорить Европе о народе русском, "мощном и неразгаданном, который втихомолку образовал государство в 60 миллионов, который так крепко и удивительно разросся, не утратив общинного начала».

Живя в Ницце, Герцен почти не видел русских. Похоронивши в Ницце жену, Герцен переехал в Лондон. Там поставил он первый станок вольной русской прессы. На этом станке печатались листки и брошюры ("Юрьев день", "Поляки пронзают нас", "Крещеная собственность" и др.), затем журнал "Полярная Звезда" и, наконец, знаменитый "Колокол", первый номер которого вышел 1 июля 1857 г. Программа "Колокола" заключала в себе три конкретных положения: 1) освобождение крестьян от помещиков, 2) освобождение слова от цензуры и 3) освобождение податного сословия от побоев. Набрасывая эту программу, Герцен, разумеется, смотрел на неё как на программу-минимум и, называя себя в знаменитом письме к Александру II "неисправимым социалистом", писал такие строки: "Я стыжусь, как малым мы готовы довольствоваться. Мы хотим вещей, в справедливости которых вы так же мало сомневаетесь, как и все. На первый случай вам и этого довольно". Широта кругозора, соединенная с уменьем ставить вопросы на практически осуществимую почву, привлекла к Герцену горячие симпатии лучших элементов России конца 50-х и начала 60-х годов. Шевченко  заносил в свой дневник, что хочет перерисовать портрет Герцена, "почитая имя этого святого человека" и, что, увидевши в первый раз "Колокол", он "благоговейно поцеловал его". Кавелин  писал Герцену: "Когда ты обличал все с неслыханной и невиданной смелостью, когда ты бросал в гениальных своих статьях и памфлетах мысли, которые забегали на века вперед, а для текущего дня ставил требования самые умеренные, самые ближайшие, стоявшие на очереди, ты мне представлялся тем великим человеком, которым должна начаться новая русская история. Я плакал над твоими статьями, знал их наизусть, выбирал из них эпиграфы для будущих исторических трудов, исследований политических и философских". "Со слезами на глазах, - рассказывает в своих воспоминаниях П.А. Кропоткин, - читали мы знаменитую статью Герцена: "Ты победил, Галилеянин"... Таких отзывов о Герцене и его журнале можно бы привести очень много. "Колоколу" и роли, которую сыграл "Колокол" в разрешении крестьянского вопроса и вообще в общественном движении в России конца 50-х и начала 60-х годов, будет посвящена особая статья. С наступлением реакции и в особенности после польского восстания влияние Герцена сильно упало; "Колокол" продолжал выходить до 1867 г. включительно, но он далеко уже не имел прежнего значения. Последний период жизни Герцена был для него временем оторванности от России и одиночества. "Отцы" отшатнулись от него за "радикализм", а "дети" - за "умеренность". Душевное состояние Герцена было, конечно, очень тяжелым, но он верил, что истина восторжествует, верил в мощные духовные силы русского народа и твердо переносил своё положение. Все, видевшие его в то время, единогласно свидетельствуют, что, невзирая на всё пережитое и испытанное, это был все тот же живой, обаятельный, остроумный Герцен. По-прежнему интересовался он ходом событий в России, по-прежнему зорко всматривался и в положение вещей в Европе. Как проникновенно смотрел Герцен на всё, вокруг него происходившее, видно из такого разительного примера: живя в конце 1867 г. (после прекращения "Колокола") в Генуе, Герцен написал о наполеоновской Франции статью, которую можно назвать пророческой.

Через год после того, как Герцен написал эту статью (она появилась в последней книжке "Полярной Звезды"), он приехал в Париж, где 9/21 января 1870 г. и скончался. Похоронили его сначала на кладбище Pere Lachaise, а потом прах его был перевезен в Ниццу, где он покоится до настоящего времени. Над могилой высится прекрасный, изображающий Герцена стоящим во весь рост, с лицом, обращенным по направлению к России, памятник работы Забелло . 

Чешский педагог-гуманист, писатель, мыслитель,

общественный деятель, основоположник научной педагогики, изобретатель классно-урочной системы.

От какой книги следует вести родословную всей детской литературы?.. Знатоки сходятся на том, что, очевидно, от «Мира чувственных вещей в картинках» Яна Амоса Коменского. Именно он создал первую книжку специально для детей, и случилось это больше трёхсот пятидесяти лет назад, в 1658 году. Вместе с тем это была и первая познавательная детская книга - прообраз многочисленных детских энциклопедий, ставших теперь привычными.

Обширное педагогическое наследие Коменского переоценить невозможно. Он является основоположником дидактики - одного из разделов педагогики, излагающего теорию образования; примечательно, что сам Коменский не разделял обучение и воспитание, а рассматривал их как единое целое («Великая дидактика», 1633-1638). Ключевой принцип, положенный в основу его науки, - принцип природосообразности - не утратил своего значения и по сей день.

Коменский считал, что чем раньше начнётся воспитание ребёнка, тем лучше. Вот его собственные слова: «Невозможно уже выросшее кривое дерево сделать прямым. И семья - это первый сад, где вырваны сорняки и где выпрямляется молодой ствол, чтобы расти ровным и распустить все ветви». Оттого таким важным и существенным для всей деятельности великого педагога представляется его труд «Материнская школа» (1632) - по сути, первое в мире руководство по семейному воспитанию, имеющее поясняющий подзаголовок: «О заботливом воспитании юношества в первые шесть лет, то есть необходимые и наглядные правила, в которых благочестивые родители сами и через нянь, воспитателей и других своих помощников должны самое драгоценное своё сокровище, дитя своё милое, упражнять и вести (по пути жизни) в раннем и начальном возрасте».

Коменский Ян Амос родился 28 марта 1592 года в семье члена протестантской общины Чешских братьев. Получил первоначальное образование в братской школе, в 1608-10 учился в латинской школе, затем в Херборнской академии, Гейдельбергском университете, где приступил к созданию своеобразной энциклопедии - "Театр всех вещей" (1614-27) и начал работу над полным словарём чешского языка ("Сокровищница чешского языка", 1612-56). В 1614 Коменский - учитель братской школы в Пршерове. В 1618-21 гг. жил в Фульнеке, изучал труды гуманистов эпохи Возрождения - Т. Кампанеллы, Х. Вивеса и др. В 1627 Ян Амос  приступил к созданию труда по дидактике на чешском языке. В связи с гонениями со стороны католиков эмигрировал в Польшу (г. Лешно). Здесь он преподавал в гимназии, закончил свою "Дидактику" на чешском языке (1632), а затем переработал её и перевёл на латинский язык, назвав "Великой дидактикой" (1633-38), подготовил несколько учебников: "Открытая дверь к языкам" (1631), "Астрономия" (1632), "Физика" (1633), написал первое в истории руководство для семейного воспитания - "Материнская школа" (1632).

Коменский усиленно занимался разработкой идей пансофии (обучение всех всему), которые вызвали большой интерес европейских учёных.

В 40-е гг. опубликовал ряд учебников. В 1650 Коменский был приглашён для организации школ в Венгрии, где попытался частично реализовать свою идею устройства пансофической школы. Научное обоснование её принципов, учебный план, распорядок дня были изложены Коменским в сочинении "Пансофическая школа" (1651).

Стремясь оживить преподавание и пробудить в детях интерес к знаниям, Коменский применил метод драматизации учебного материала и на основе "Открытой двери к языкам" написал ряд пьес, составивших книгу "Школа-игра" (1656). В Венгрии Коменский закончил первый в истории иллюстрированный учебник "Мир чувственных вещей в картинках" (1658), в котором рисунки являлись органической частью учебных текстов. Переехав в Амстердам, продолжал работу над начатым ещё в 1644 капитальным трудом "Всеобщий совет об исправлении дел человеческих", в котором дал план реформы человеческого общества. Первые 2 части труда опубликованы в 1662, рукописи же остальных 5 частей найдены в 30-х гг. 20 в.; полностью труд опубликован на латинском языке в Праге в 1966 г. Итог своей долгой жизни Коменский  подвёл в сочинении "Единственно необходимое" (1668). По своим философским взглядам был близок к материалистическому сенсуализму, который самому Коменский представлялся философией простого народа. Признавая три источника познания - чувства, разум и веру, главное значение придавал органам чувств. В развитии познания он различал 3 ступени - эмпирическую, научную и практическую. Коменский считал, что всеобщее образование, создание новой школы помогут воспитывать детей в духе гуманизма.

Вместе с тем в определении цели воспитания у  Коменского отчётливо чувствуется влияние религиозной идеологии: он говорит о подготовке человека к вечной жизни.

Исходя из познаваемости мира, Коменский считал познаваемыми и все явления, связанные с педагогическим процессом. Отсюда делает вывод о возможности управлять им. Поскольку человек представляет собой часть природы, то, по мнению Коменского, он должен подчиняться общим её законам и все педагогические средства должны быть природосообразными. Вместе с этим принцип природосообразности воспитания, предполагает изучение законов духовной жизни человека и согласования с ними всех педагогических воздействий.

Вопросы воспитания и обучения  Коменский рассматривал в неразрывном единстве. Дидактику он трактовал как теорию образования и обучения и как теорию воспитания. Коменский призывал давать всей молодёжи широкое универсальное образование, считал необходимым связать всю образовательную работу с обучением языкам — сначала родному, потом латинскому — как языку науки, культуры того времени.

В учебном методе, который Коменский толковал расширительно, самым существенным он считал порядок и естественность. Отсюда вытекали и основные требования к обучению: начинать обучение надо по возможности раньше, учебный материал должен соответствовать возрасту учеников. Коменский был убежден в том, что разум человека способен охватить всё, только для этого в обучении надо соблюдать последовательное и постепенное продвижение вперед, следуя от близкого к далёкому, от знакомого к незнакомому, от целого к частному, добиваясь того, чтобы учащиеся усваивали систему знаний, а не отрывочные сведения. Коменский полагал, что необходимо с детства вырабатывать положительные нравственные качества (справедливость, умеренность, мужество, причём под последним он понимал, в частности, настойчивость в труде и др.). Важную роль в нравственном воспитании он отводил примеру взрослых, систематическому приучению детей к полезной деятельности и к выполнению правил поведения.

Стремясь сделать образование доступным всем детям, Коменский разработал классно-урочную систему обучения, которая заменила индивидуальную. Он также разработал единую школьную систему: материнская школа (воспитание в семье под руководством матери до 6 лет), школа родного языка для детей от 6 до 12 лет (изучение родного языка, арифметики, элементов геометрии, географии, природоведения, чтение священного писания, знакомство с важнейшими ремёслами), в крупных городах для наиболее способных учащихся с 12 до 18 лет — латинская школа или гимназия (в учебный план гимназии  вводились наряду с традиционными "семью свободными искусствами" естествознание, история, география). Коменский изменил и содержание самих "свободных искусств", связав их с практическими потребностями и подняв до уровня современной ему науки. Наконец, в каждом государстве должна быть академия - высшая школа для молодёжи с 18 до 24 лет. Эту систему, описанную уже в "Чешской дидактике", Коменский в "Пампедии" расширил, добавив к ней "школы зрелого возраста и старости", в которых "преподаёт" сама жизнь.

В большинстве педагогических работ  Коменского содержатся высказывания об учителе, а в "Пампедии" есть специальная глава. Учитель, по Коменскому должен владеть педагогическим мастерством и любить своё дело, пробуждать самостоятельную мысль учащихся, готовить из них деятельных людей, заботящихся о всеобщем благе.

Коменский оказал огромное влияние на развитие мировой педагогики и школьной практики. Многие его дидактические положения вошли в современную теорию обучения.

Умер 15 ноября 1670 года в Амстердаме.

Изображение Коменского на барельефе, украшающем здание школы в Долани (Чехия).