* «Жизнь», № 75, 6 апреля 2006 *

Пережив клиническую смерть, Александр Карагяур изобразил загробный мир

Художник изобразил на холсте потусторонний мир, увиденный им после того, как он впал в кому.

Едва открыв глаза, Алек­сандр Карагяур попросил у врачей бумагу и ручку. И, взволнованный, записал все, что увидел, находясь меж­ду жизнью и смертью.

В больницу екатеринбургский ху­дожник попал после перенесенной ангины с осложнением - парапроктита (воспаление околопрямо-кишечной клетчатки). Без хирургического вмешательства было не обойтись.

Операция прошла, спящего под наркозом пациента привезли в па­лату, удалив очаг воспаления. Но че­рез некоторое время медсестра заме­тила, что у Александра Георгиевича побелели ногти: в сосуды переста­ла поступать кровь. Как оказалось, анестезиолог неверно рассчитал до­зу наркоза, и у пациента началась аллергическая реакция.

Шесть дней художник пробыл в состоянии клинической смерти и гипоксической комы! Врачи боро­лись за его жизнь из последних сил, день и ночь рядом с мужем дежурила жена. Но никто и представить не мог, как далеко витает душа Ка­рагяура...

Видения

- Коридор, в котором я очутился, - вспоминает Александр, - был удивительно теплого коричневого цвета, наполненный сияющим светом. И словно со стороны я увидел себя, со скоростью звука мчащегося по этому тоннелю. С каждой секундой свет становился все ярче и ярче, такого немыслимого сияния в жизни не бывает. Мне было не страшно, скорее удивительно, я летел и думал: «Боже мой! Как красиво! Такой не­земной красоты никто еще не рисо­вал...» Я четко осознавал, что лечу в иной мир, и досадовал только по одному поводу: этюдник-то я до­ма забыл!

Из сияющего тоннеля художник попал в объятия... человеческих ске­летов. Они протягивали к Алексан­дру руки, висли на шее, тянули вниз, в темноту... Но Александр вырвался - и снова взмыл вверх. Паря в невесомости, увидел блестящий столб, уходящий в бесконечность. И где-то там, высоко, различил женский лик, напомнивший ему покойную мать.

Картины

- Я был потрясен сказочным ко­лоритом иного мира, - продолжает Александр Георгиевич. - Все краски там намного насыщеннее, чем у нас, на земле. Но постепенно я ощущал, что хочу вернуться обратно, - рассказывает мастер. - Помнил, что дома у меня остались дела. Подобные мне создания тоже метались в поисках выхода. И сам долго искал выход, натыкаясь на черную глухую стену. Вдруг я увидел сияние - тот самый тоннель! - и душа понеслась по нему, только в другом направлении.

Последнее, что запомнил худож­ник перед тем, как прийти в себя, - чайку, летящую ему навстречу, он понял, что это вестник жизни...

Выйдя из больницы, живописец за­перся в мастерской. Натянул на сте­ну картон, взял уголь и стал делать наброски тоннеля, фигуры, уходящей в никуда... Перед тем как перейти к маслу и холсту, он пытался в набро­сках воспроизвести каждую деталь. Целую неделю не выходил из мастер­ской и никому не позволял взглянуть на свои наброски. Он решил назвать цикл картин «Вечность возрожде­ния». Самая впечатляющая в нем - тот самый тоннель.

Супруга Александра Георгиевича была против его идеи запечатлеть все пережитое там на холстах.

- Эмма с ума сходила от горя, пока я умирал в реанимации, - вздыхает художник. - Она до сих пор без слез не может видеть картину, на которой я лечу в тот мир...

Эта картина - самая большая и переломная. Сияющий коридор об­рамляют крылья, словно поддер­живая стремящуюся вглубь фигуру. Женский образ и купола в углу как бы связывают улетающего с землей и не дают ему навсегда проститься с прежней жизнью.

На других полотнах все увиденное передается через настроения: страда­ние, печаль, неуверенность в проис­ходящем, метания, но везде есть кры­лья - как надежда на спасение...

Краски

- Работа шла в муках, - признается художник. - Я и сейчас не могу сказать, что она окончена. Смотрю на картины, а потом закрываю глаза - и понимаю, что удивительные цве­та, увиденные в ином мире, поддались мне не полностью. Может быть, таких красок на земле и нет...

О цикле картин узнал американ­ский музей, специализирующийся на загадках клинической смерти. Пред­ложили продать им все семь работ. Художник пока в раздумьях. Пока он собирается выставить эти рабо­ты дома, в Екатеринбурге.

О своих ощущениях после возвра­щения художник говорит так:

- После клинической смерти я еще больше влюбился в жизнь.

Анна Салымская