2. Продолжение.

В Индии Блаватская столкнулась с многочисленными трудностями. Одной из них было представление ее в обществе как антихристианки, т.к. она часто критиковала официальную церковь. Но в своих письмах и статьях она поясняла, что ничего не имеет против великого учения Иисуса, а восстает лишь против тех, кто искажает Его учение, так же, как и сам Иисус в свое время осуждал официальное жречество - растленных лицемеров и ложных учителей. Но Британское правительство Индии должно было отстаивать превосходство официальной христианской церкви, понимая, что, если туземцы осознают, что их собственные духовные корни не менее сильны, чем духовные корни их повелителей, управлять ими будет значительно сложнее.

В Индии Блаватская получила письмо от Альфреда Синнета - редактора влиятельной газеты «Пионер» с приглашением посетить его дом. Это знакомство оказалось чрезвычайно важным. В сентябре-октябре 1880 года Е.П.Блаватская и Олькотт посетили дом А. П. Синнета и его супруги Пейшенс в Симле, в Северной Индии. Синнет всерьез заинтересовался Теософским учением, вследствие чего Блаватская дала согласие на попытку установить контакт посредством переписки между ним и двумя адептами, оказывавшими содействие движению - Учителем Мориа и Учителем Кут-Хуми. Переписка продолжалась с 1880 по 1884 год, и многочисленные ответы этих мудрецов на вопросы Синнета и другого англичанина, А.О.Хьюма, были впоследствии опубликованы в виде книги под названием «Письма Махатм к А.П.Синнету» (London, 1923). Оригиналы писем Учителей и сейчас хранятся в Британском музее как большая ценность, но к ним можно получить доступ с особого разрешения Отдела редких рукописей.

Блаватская часто путешествовала по Индии, встречаясь со многими руководителями и вдохновителями различных духовных школ.

Летом 1879г. Елена получила письмо от Эммы Куломб (бывшей Каттинг), которая когда-то при ее посещении Египта после кораблекрушения помогла ей деньгами. Теперь сама Эмма нуждалась в помощи. Елена написала ей сердечное письмо, пообещав обязательно помочь, если она с мужем приедет в Бомбей. И в конце марта 1880г. чета Куломб неожиданно объявилась в доме Блаватской. Елена без колебаний приютила их и предоставила все удобства, которые только смогла найти в своем скромном жилище.

Вскоре Блаватская и Олькотт уезжают на Цейлон. Здесь в буддийском храме в Галле, они по всей форме и прилюдно приняли 5 главных заповедей Будды [«pancha sila» (Панча Шила, Пять добродетелей совершенства)], и официально стали буддистами. И Олькотт, и Блаватская сделали это не ради какой-то игры на публику, а потому, что чувствовали в изначальном учении Будды тождество с той мудростью, которую они стремились принести миру через теософию. Их приветствовали как великих белых буддистов, посланных освободить островитян от религиозного гнета британского правительства и христианских миссионеров.

По возвращении в Индию, они отправились в Симлу к Синнету, а затем и по другим уголкам Индии. Это путешествие было насыщено странными тайнами, неожиданными приключениями и бытовыми неудобствами, которые они принимали спокойно и радостно, ибо понимали, что этого требует их великий труд - быть всегда в пути и везде и всюду нести новое духовное понимание старинных религий.

Блаватская много пишет для «Русского вестника» и для нового журнала «Теософист», который начало выпускать Теософское общество Индии; работает над книгой «Из пещер и дебрей Индостана», ведет переписку с Махатмами.

Пока основатели Теософского общества путешествовали, их бомбейским домом окончательно завладела чета Куломб. Елена сделала Эмму своей экономкой и та выжила из дома всех прежних помощников хозяйки. Это опрометчивое решение Елены принесло ей в последствии множество огорчений и неприятностей.

В декабре 1882г. Теософское общество и его основатели перебираются в Мадрас, где на берегу небольшой речки Адьяр они купили имение. Дом в Адьяре станет их постоянным местом жительства и штаб-квартирой Теософского общества. За этот период было основано 39 отделений общества.

Психические условия в Адьяре были явно благоприятны для незримой деятельности Махатм. Учитель Мория почти каждый день бывал здесь в своем незримом теле. Чтобы облегчить связь с высшими сущностями и еще больше сконцентрировать их силу, Елена Петровна решила устроить на крыше дома особую комнату - нечто вроде часовни. Жилые комнаты самой хозяйки располагались по соседству с новой святыней. С появлением «оккультной комнаты» (так ее стали называть) начались странные феномены, в которых принимали участие и другие члены Общества.

Вот выдержка из заметки в газете «Индиан Миррор» от 22 апреля 1883г.:

«Корреспондент, который только что побывал в штаб-квартире Теософского общества в Мадрасе, сообщает нам подробности нескольких удивительных феноменов, происходящих там почти каждый день. Видимо, по указанию Высших Сил, которые направляют судьбы Общества, на крыше дома была построена особая комната, доступная лишь очень немногим посетителям. В ней установлена на пьедестале великолепная резная горка. Здесь есть два изображения Посвященных и статуя Будды. Если оставить здесь письма, адресованные Махатмам, и на несколько мгновений закрыть дверь, окажется, что письма исчезли, а вскоре, таинственным образом придут ответы, написанные на китайской или тибетской бумаге теми Посвященными, кому были адресованы письма...»

Иногда в горке появлялись письма и другие предметы даже в ответ на мысленные вопросы. Священная комната в значительной мере усилила веру у индийских и западных исследователей оккультизма в существование и магическую силу Махатм и в их близость Теософскому обществу. Но эта же комната сыграла негативную роль в дальнейшем, чему в значительной мере посодействовала змея, пригретая доверчивой г-жой Блаватской, - Эмма Куломб.

В качестве экономки она немного прикарманивала деньги хозяйки, но этой мелочи явно не хватало, чтобы скопить достаточную сумму для осуществления давнишней мечты Эммы - открытия собственного отеля.

Миссис Куломб была глубоко разочарована тем, что Блаватская не желала обогатить себя и своих верных работников, как она, за счет богатых индийцев, состоявших в Теософском обществе. Видя, какое впечатление производят на людей феномены, происходящие в доме, она хотела с их помощью вымогать у богатых теософов деньги. Но «старая колдунья», как она называла свою хозяйку, упускала такие возможности и более того, пресекала все попытки самой Эммы сделать это.

Однажды г-жа Куломб попросила взаймы две тысячи рупий у принца Харисинджи - члена Общества, мягкого и покладистого человека, да к тому же очень богатого. Принц почти согласился, но прежде чем дать деньги экономке, решил заручиться согласием хозяйки. Блаватская понимала, что это, так называемое «взаймы» означало просто попытку разжиться за счет богатого члена Теософского общества. Возмущенная этим, она отругала экономку. Получив вместо долгожданных денег выговор, Эмма решила отомстить. И случай для этого скоро представился.

В тяжелом климате Индии здоровье Елены Петровны вновь стало ухудшаться, и ее Покровитель приказал Олькотту отвезти больную на юг Франции. В Адьяре Эмма оставалась полновластной хозяйкой и решила оказать добрую услугу миссионерам, давно точившим зуб на Теософское общество. Она надеялась, что, если ей удастся опорочить Блаватскую и развалить это пагубное, по ее словам, антихристианское общество, то миссионеры ей хорошо заплатят, и ее мечта открыть свой отель наконец-то осуществится.

Блаватская и Олькотт отправились в Европу. Вместе с ними ехали ее верный и любимый слуга Бабула и Мохини Чаттерджи - красивый молодой юрист из Калькутты. Он был секретарем полковника Олькотта и, кроме того, великолепным лектором, блестяще излагавшим основы эзотерической философии.

Елена Петровна недолго пробыла на юге Франции, в доме графини Кайтнес, которая после выхода в свет «Изиды без покрывала» (так называлась раньше «Разоблаченная Изида») стала ревностным теософом. У графини собиралось немало знатных русских, среди которых были и знакомые Блаватской, но она сторонилась всяческих развлечений, и, ссылаясь на нездоровье, писала письма и статьи для «Теософа».

Через 12 дней Блаватская покинула гостеприимный дом графини и вместе с полковником и Бабулой уехала в Париж, где щедрая леди Кайтнес сняла для них квартиру. Вскоре Олькотт и Мохини отправились в Лондон, т.к. в Лондонском центре Теософии назревал раскол. Елена Петровна по своему нездоровью поехать не могла.

Прямо в купе поезда Париж-Лондон Олькотт и Мохини чудесным образом получили письмо от Учителя Кут Хуми, где он писал: «Вы на долгие годы приютили под своей крышей предателя и врага, и партия миссионеров более чем готова воспользоваться любой помощью, которую только сможет выжать из нее». Но мысли Олькотта были заняты делами Лондонского общества, и он не обратил должного внимания на это предупреждение.

Когда спор на собрании Лондонского теософского общества все более разгорался, а Олькотту никак не удавалось примирить враждующие стороны, в зал вошла полная дама и села незамеченная в темном конце комнаты. Когда гневные эмоции с обеих сторон, казалось, захлестнули всякие доводы разума, полная дама вмешалась в спор, и все присутствующие с удивлением узнали в ней г-жу Блаватскую. На вопрос, как она узнала, что собрание будет проходить именно здесь и именно в это время, она ответила: «Я следовала своему оккультному чутью». Позднее она рассказала Олькотту, что Учитель приказал ей поехать в Лондон и помочь ему исправить трудное положение дел в Лондонской ложе. Несмотря на свое плохое самочувствие, она подчинилась и выполнила поручение блестяще. Через неделю Елена Петровна вернулась во Францию, где приступила к исполнению нового поручения своего Учителя. Она начала писать свою самую важную книгу - «Тайную Доктрину».

В это же время Эмма Куломб при поддержке миссионеров начала распускать слухи о том, что все феномены Блаватской - чистое мошенничество и совершаются с помощью скрытых люков на пружинах. Об этом писали Блаватской и Олькотту оставшиеся в Индии друзья и советовали побыстрее вернуться в Индию, чтобы разобраться во всем.

Но Олькотт и Блаватская были слишком заняты и не обратили должного внимания на все предупреждения, посчитав их бурей в стакане воды, и ограничились лишь письмом к Эмме с просьбой отказаться от распространения лживых и злонамеренных россказней о Елене Петровне и Обществе.

Но их письма ни в коей мере не остановили Эмму. Ключи от личных комнат хозяйки были у Эммы, и она никому не позволяла входить туда, говоря, что только она отвечает за вещи мадам. Кроме того, она утверждала, что перед отъездом президент распорядился кое-что переделать в верхнем этаже, чем и занялся ее муж Алекс.

Измышления о люках и потайных панелях в оккультной комнате заставили верных членов Общества заподозрить, что именно их изготовлением и занят мастер на все руки Алекс Куломб.

Совет Индийского отделения телеграфировал основателям в Европу, прося позволения выдворить Куломбов из штаб-квартиры в Адьяре, ибо ряд уважаемых членов Общества под присягой дал письменные показания в том, что мадам Куломб пыталась вымогать у членов Общества деньги, была виновата в растрате денежных средств Общества, клевете на г-жу Блаватскую и распространяла лживые россказни, порочащие цели и действия Общества.

Позволение было получено.

Но прежде чем покинуть Адьяр, чета Куломбов попыталась шантажировать руководителей Общества, потребовав за свое молчание 3 тысячи рупий. Они лгали, что за разрушение Общества им обещали 10 тысяч рупий. Но эта попытка шантажа провалилась. И 25 мая 1884г. Куломбов выдворили из владений Общества. Они нашли приют у достопочтенного прихожанина церкви Паттерсона. Здесь они принялись составлять те документы, с помощью которых надеялись уничтожить Общество и отомстить Блаватской. Этими подложными документами они хотели заслужить не только одобрение христианских миссионеров, но и их благодарность, выраженную более существенно, то бишь в рупиях.

А основатели Общества в это время все еще пребывали в Европе. Однажды утром, открыв номер газеты «Таймс» Елена Петровна прочитала статью с выдержками из своих собственных писем, которые, якобы, она писала Эмме Куломб. Эти выдержки доказывали, что г-жа Блаватская - основатель и секретарь по переписке Теософского общества - на протяжении многих лет умышленно показывала поддельные феномены. В статье утверждалось, что Махатмы - это собственная выдумка г-жи Блаватской, и что она дурачила всех, включая Олькотта - ее сподвижника. Единственные, кого ей не удалось одурачить, были супруги Куломб. И они признались в том, что были соучастниками мошенничества.

Выдержки из писем выглядели очень правдоподобно. Она узнавала свои собственные слова и фразы, но между ними были сделаны вставки, определенно чуждые ей. Именно эти вставки и доказывали ее мошенничество.

Эта статья появилась примерно через 3 месяца после того, как Куломбов изгнали из Адьяра. Эмма прихватила с собой письма Блаватской, Алекс - опытный мошенник, подделав почерк автора, сделал эти вставки. Он уже не раз проделывал подобные штуки, посылая записки, якобы написанные Блаватской ее помощникам. Письма, изготовленные Куломбом, они отдали достопочтенному Паттерсону, редактору «Кристиан колледж мэгэзин», получив за них свои «тридцать серебренников».

Блаватская отправила письмо в лондонскую «Таймс» с опровержением тех скандальных отрывков, которые приписывали ей Куломбы. Ее письмо было напечатано 8 октября 1884г. вместе с письмом члена Контрольного совета Теософского общества мистера Лейн-Фокса, только вернувшегося из Индии. Он обвинял Куломбов в том, что это именно они соорудили все люки и скользящие потайные панели в личных комнатах г-жи Блаватской, после ее отъезда столь неосмотрительно оставленных на их попечение. «Что же касается писем, якобы написанных г-жой Блаватской, - утверждал он, - я вместе со всеми, кто знаком с обстоятельствами дела, нимало не сомневаюсь в том, что, кто бы ни написал эти письма, они написаны не г-жой Блаватской».

Возмущенный Олькотт сразу же отправился в Мадрас, а Блаватская собиралась ехать туда через Египет, надеясь собрать там досье на бесчестных Куломбов и подать на них иск за клевету.

В поездке в Индию Елену Петровну сопровождали ее друзья - супруги Купер-Оукли и Чарльз Ледбитер.

Изабелла Купер-Оукли - независимый и глубокий мыслитель, преподаватель одного из ведущих английских учебных заведений для леди из высших классов, вместе с мужем - прекрасным знатоком индийской философии и санскритской литературы, отказавшимся от успешной карьеры преподавателя Кембриджского Университета ради работы для теософии, покинув Англию, отправились вместе с Блаватской в Индию и находились вместе с ней в самое трудное для нее время.

Чарльз Ледбитер - англиканский священник, оставивший церковь для работы в Теософском обществе и ставший позднее теософским лектором и писателем. Однако, не все взгляды Ледбитера, излагаемые им в его книгах, особенно после смерти Блаватской, были верны. Е.И. Рерих предупреждала об осторожности в чтении его книг:

«Я уже упомянула Вам книгу А.Безант "Эзотерическое Христианство" и даже "Иннер Лайф" Ледбитера, но все остальные книги последнего автора полны вредных заблуждений. ... Но особенно ужасна книга совместного творчества А. Безант и Ледбитера, заключающая в себе якобы жизни Великих Учителей и некоторых учеников, именно: г-жи Безант, Ледбитера, Кришнамурти, Арундель и т.д. Я редко встречала что-либо равное по безвкусию, кощунственности и лживости. Как сказано Великим Владыкой: "Книга эта творение многих рук, лишенных знания и красоты". И таких перлов среди теософической литературы немало» (30.06.34.).

Чарльз Ледбитер и Изабелла Купер-Оукли помогли Блаватской собрать в Каире материалы, доказывающие, что Куломбы занимались здесь мошенничеством, вследствие чего должны были бежать из Египта.

Возвращение в Индию очень волновало Елену Петровну. Как встретят ее после публикации тех ложных обвинений?

Когда пароход вошел в док Мадраса, она увидела огромную толпу. Это были студенты того самого колледжа, профессора которого проклинали Блаватскую и ее Общество в своих статьях и памфлетах. Но пришли он не поносить, а приветствовать её. Студенты-индийцы всегда верили в существование Махатм, которые были сутью национальной традиции Индии. Г-жа Блаватская была их преданным защитником и поборником, а миссионеры и Куломбы пытались оклеветать великие национальные верования. Громко аплодируя, ликующая молодежь украсила Блаватскую и ее друзей венками и гирляндами из цветов.

Со слезами счастья на глазах Старая Дама произнесла свою первую и последнюю торжественную речь. Она не любила выступать на больших собраниях, предпочитая беседы в тесном кругу друзей.

Так прошло ее возвращение в Индию.

Но почему же Учителя, намекая на заговор, не приказали Елене Петровне вернуться сюда раньше? Тогда она смогла бы предотвратить эти ужасные события. Теперь же было слишком поздно. Грязь клеветы уже окатила ее и ее дорогое детище - Теософское общество. Должно быть, - размышляла Елена, - ей надо было нести карму своей собственной запальчивости, глупого великодушия и недостаточной осмотрительности в осуществлении своих феноменов. Это был ее Гефсиманский сад, и она должна была пройти этот путь страданий, т.к. все еще не до конца превозмогла свою легко поддающуюся раздражению натуру.

Статьей, порочащей Блаватскую, очень заинтересовалось английское Общество психических исследований (ОПИ), которое решило все основательно проверить на месте. С этой целью в Индию был послан неопытный, но дерзкий молодой человек Ричард Ходсон.

Приехав в Индию, он приступил к своим изысканиям сначала с должным беспристрастием и непредубежденностью, но вскоре от этих положительных качеств не осталось и следа. Как пишет Изабелла Купер-Оукли, «бесконечная череда званных обедов едва ли имела целью прояснить его взор; в уши ему непрестанно вливали целый поток клеветнических измышлений о ней (Е.П.Б.)... Он постоянно слышал от всех и каждого, что г-жа Блаватская была мошенница, и сам начал верить в это. После нескольких бесед с мадам Куломб и миссионерами он был полностью убежден и настроен против меньшинства (теософов)».

Несмотря на неоднократные требования Блаватской, Ходсон так и не показал ей ни одного из якобы её писем, предоставленных ему Куломбами, в которых - она была уверена в этом - были сделаны поддельные вставки. Графологическая экспертиза, на которой настаивали теософы, произведена не была. Кроме того, Ходсон при каждом удобном случае, находясь в том или ином обществе, прямо называл Блаватскую «русской шпионкой», «законченной мошенницей» и даже «женщиной, способной на любое преступление».

Один из видных юристов того времени, прочитавший «доказательства» Ходсона, сказал, что за всю свою практику он не видел «такого смехотворного и самоосуждающего документа», ибо в нем полно предположений и «рабочих гипотез», которые опровергают друг друга.

Холодная война между Англией и Россией, стремившейся выйти к границам Индии, продолжалась уже много лет. И Блаватская, формальная гражданка США, оставалась по-прежнему страстной русской патриоткой. Вот что она писала об отношении английских властей к русским в Индии:

«У шестидесяти тысяч властелинов трехсот миллионов индийских рабов делался от страха танец Святого Вита, когда они бредили день и ночь о русских шпионах, узревали в каждом колыхающемся бамбуке русского солдата со штыком, а по всей Англии шел на Россию скрежет зубовный! Затем, ведь это только у вас, в долготерпеливой, бесконечно великодушной и добродушной матушке России, переряжаемой только идиотской Европой в Мегеру с Сибирью в саквояже, виселицей под правою рукою и кнутом под левою, каждый, даже приехавший ее обкрадывать иностранец, ругает безнаказанно в глаза, как и за глаза, принявшую его к себе страну и ее правителей. В британской же Индии, у нас, совсем другие порядки. Там сажают в тюрьму по одному только подозрению, что приезжий - русский. Там боятся «русского духа», как черт боится ладана; и еще недавно некий сборщик подателей, патриот и русофоб, внес проект учредить в Индии во всех портах «русский карантин», где не только русские, но и приезжающие из России туристы всех наций обязательно подвергнутся предварительному «проветриванию», а затем уже станут допускаться путешествовать по Индостану под конвоем».

Возможно, именно эти ее высказывания и побудили не менее страстного патриота Англии Ричарда Ходсона, совсем не интересовавшегося, по его уверениям, «политическими интригами в Центральной Азии», «разоблачить» Блаватскую, занимавшуюся, по его же уверениям, шпионажем в пользу русского царя.

Когда Ходсон впервые выступил в печати с «разоблачениями», он сделал упор именно на свою гипотезу о шпионаже. Статья, вышедшая 12 сентября 1885г. называлась «Теософское общество. Интриги русских или религиозная эволюция?» В ней он доказывал, что политические интересы России лежат в основе «сложнейшей системы вранья, разработанной г-жой Блаватской при помощи Куломбов и других сообщников».

Обвинения Ходжсона были проанализированы и опровергнуты в 1963 году Эдли Уотерманом в работе «Некролог: доклад Ходжсона о г-же Блаватской».

И лишь в 1986г., через 100 лет после появления отчета Ходсона, ОПИ выпустило пресс-коммюнике, которое открывается такими словами: «Согласно новейшим исследованиям, г-жа Блаватская, основательница Теософского общества, была осуждена несправедливо».

Елена Петровна страшно переживала эти несправедливые обвинения и поначалу хотела оспорить их в суде. Но, осознав, что, вынося все обвинения Ходсона в ее адрес на судебное разбирательство, она невольно вынесет на суд и имена ее Великих Учителей, ведь Ходсон обвинял ее в том, что всех их она придумала сама и письма от их имени тоже писала сама, она предпочла быть оклеветанной самой, чем вынести имена Махатм на суд ограниченных и злобных людей. Благоговение перед своими Великими Наставниками, почитание и безграничная любовь к Ним не позволили Е.П.Блаватской обратиться в суд.

В защиту Блаватской и Махатм выступили ученые-пандиты Индии. Вот краткое содержание их послания за 70-ью подписями, перепечатанное во всех теософских журналах (более 20-ти изданий):

«Мы, нижеподписавшиеся, несказанно удивлены, прочтя «Отчет Лондонского общества психических исследований о теософии». Смеем заявить, что существование Махатм никоим образом никем не измышлено. Наши прапрадеды, жившие задолго до рождения мадам Блаватской, имели полную веру в Их психические силы, ибо знали Их и с Ними сообщались. И в настоящее время есть в Индии множество лиц, не имеющих ничего общего с Теософским Обществом, но находящихся с Ними в постоянном общении. Мы имеем многие средства для доказательства существования и деятельности этих Высших Существ. Пусть мистер Ходсон и его «комитет» поищут правды поглубже, и может быть, сами найдут, что поторопились и составили весьма ошибочное заключение... Он со своим комитетом выказал великое невежество относительно истории Индии и индусов, а за ним и пресловутое Общество психических исследований совершило самую грубую ошибку, не удовлетворив ни в чем надежд, возложенных на него мистиками».

Конечно же, честные и истинные члены Теософского Общества, друзья, встали на защиту чести и достоинства Е.П.Блаватской. Ими была опубликована:

ДЕКЛАРАЦИЯ.

Мы, нижеподписавшиеся члены Теософского общества (и члены внутренней группы Эзотерической секции), ручаясь своей честью и репутацией, настоящим заявляем:

Что мы подвергли всесторонней проверке все обвинения и нападки, предпринятые когда-либо против личности и bona fides (заслуживающий доверия, добрая совесть, добросовестность) Е.П.Блаватской, и, в подавляющем большинстве, нашли их совершенно не соответствующими действительности, а в некоторых случаях и сильнейшим искажением простых фактов.

Более того, учитывая все те обвинения в плагиате, отсутствии системы и ошибках, - которые выдвигаются ныне и которые могут быть выдвинуты в будущем в отношении ее литературной работы, - для блага всех членов Теософского общества и для ознакомления остальных мы делаем следующее заявление:

По причине несовершенного знания Е.П.Блаватской английского языка и литературных приемов, ее работы постоянно исправлялись, переписывались и переделывались в рукописи, а их гранки, исправленные ближайшими «друзьями», были верны только до какой-то степени (некоторые из «друзей» иногда снабжали их ссылками, цитатами и советами). В результате, в них вкралось множество ошибок, пропусков, неточностей и т.д.

Однако, эти работы были опубликованы исключительно с намерением привлечь внимание Западного мира к определенным идеям, без всяких претензий с ее стороны на ученость или литературную завершенность. Для этого ей (часто без возможности проверки) пришлось привести множество цитат и ссылок, о подлинности и основательной изученности которых она никогда не утверждала.

В течение долгого и близкого знакомства с Е.П.Блаватской мы постоянно видели, что она работает не для себя, а на благо и просвещение Теософского общества и остальных, и первой откажется использовать в корыстных целях то, что другие могут считать ее «учением». Хотя из дальнейшего руководства мы знаем как факт, что Е.П.Блаватская - обладатель еще более глубокого «знания», чем даже то, которое она смогла изложить в своих опубликованных работах.

Из всех этих соображений логически следует, что никакие обвинения не могут даже поколебать наше доверие к личности и bona fides Е.П.Блаватской как учителя. Поэтому в будущем мы не намерены терять время на бесполезные опровержения или отрываться от нашей работы из-за всякого рода нападок, и готовы только повторить наше настоящее заявление.

Тем не менее, в случае необходимости мы оставляем за собой право обратиться к закону.

Позднее в своей книге «Ключ к теософии» Елена Петровна писала: «Заявить, что Блаватская выдумала Учителей - значит подразумевать, что она должна была изобрести и всю философию, опубликованную в теософской литературе. Она должна быть автором писем, на основе которых был написан «Эзотерический буддизм», и единственным автором всех положений, содержащихся в «Тайной Доктрине», которую, если бы мир был справедлив, признали бы восполняющей многие из недостающих звеньев науки, что и будет обнаружено сто лет спустя. Но, утверждая то, что они продолжают утверждать, эти люди оказывают ей огромную честь, считая, ее куда более умной, чем сотни других людей (среди которых много очень умных и немало ученых), которые верят в то, что она говорит, - раз уж она всех их одурачила! Если они говорят правду, то Блаватская, должно быть, сразу несколько махатм в одном лице».

Об отчете Общества психических исследований Блаватская писала: «Я понимаю, что Психическому обществу на руку такая передряга. Оно бьет на то, чтобы не расходиться с европейской наукой. Так как же оно могло бы честно и безбоязненно заявить, что все наши феномены - результаты не обманов, а сил, европейским ученым совершенно неизвестных и непонятных. Это было бы для них опасно: вооружило бы против психистов главные общественные силы Англии, научные корпорации и духовенство. Лучше уж нас, теософов, которые ничего не боятся и идут вразрез с рутиной своей прямой дорогой, постараться затоптать!.. Ну, вот я и обманщица, и шпионка! Я у них, как бельмо на глазу, потому что не своя, а русская; вот и произвели в оплачиваемого агитатора. Господи! Узнаю свою долю: пользоваться дурной славой, не имея от этого никакой выгоды. Уж хоть бы, в самом деле, родной России какую пользу принесла».

Несмотря на все оскорбления, брань и клевету, которые были для нее весьма мучительны, Блаватская продолжала работу над главным трудом своей жизни - «Тайной Доктриной». Правда, эта ужасающая обстановка подозрительности, слухов и напряженности вокруг нее способствовала скорее болезни, чем плодотворной работе.

Блаватская носила в себе две смертельные болезни - сердца и почек. Первая в любое мгновение могла привести к разрыву сердца, вторая - убить за считанные дни. Елена Петровна слегла.

Вот что писала Изабелла Купер-Оукли, выполнявшая тогда роль сиделки возле больной:

«Ей становилось все хуже и хуже; наконец, она впала в состояние комы, и врачи признали ее безнадежной. Они говорили, что сделать ничего нельзя, помочь ей невозможно. Они говорили, что она умрет в этом состоянии, и, по совести говоря, я думала, что это ночное дежурство должно быть последним. Я не могу подробно обсуждать здесь то, что случилось ночью, но произошедшее я никогда не забуду. К восьми часам утра H.P.B. открыла глаза и попросила принести ей завтрак; впервые за два дня она говорила без усилий и своим собственным голосом, совершенно нормально. Я позвала доктора, который был чрезвычайно поражен произошедшей переменой. H.P.B. произнесла: «Ах да, доктор, вы ведь не верите в наших великих Махатм». С этого момента ей постепенно становилось лучше. Доктор настоял на том, чтобы она как можно быстрее возвращалась в Европу».

Вскоре Елена Петровна навсегда покинула Индию.

Такие чудеса с выздоровлениями в жизни нашей героини случались не однажды.

Вот что пишет об этом ее сестра В.П.Желиховская в своей книге «Радда-Бай, или Правда о Блаватской»: «Она болела постоянно, а несколько раз так сильно и опасно, что доктора отказывались ее лечить, окончательно приговаривая к смерти. Но в этих крайних случаях, по свидетельству многих очевидцев, всегда происходило что-нибудь непредвиденное, спасавшее ее в последнюю минуту. Или являлся какой-нибудь, неизвестно кем присланный туземный знахарь и давал ей неведомое лекарство; или просто являлся спасительный сон, из которого она просыпалась внезапно поправившейся; или же за нею являлись неизвестные люди и увозили ее на некоторое время куда-то, откуда она приезжала выздоровевшей. О таких случаях свидетельствуют десятки лиц, в присутствии которых она болела и исчезала временно; свидетельствуют также и штемпеля тех писем Блаватской, которыми она извещала о своих неожиданных исчезновениях. Передо мной, например, ее письмо из Мирута за Алахабадом, в котором она пишет, что «получила приказание, оставив железные и торные пути, следовать за присланным провожатым в джунгли, в священные леса Деобенда...» Следующим письмом сестра меня извещала, что лама тибетский по имени Дебо-Дургай излечил ее в этих «священных лесах».

«Я была в беспамятстве, - говорит она, - ничего не помню, как внесли меня на носилках на огромную высоту. Я проснулась на другой день под вечер. Я лежала среди большой каменной совершенно пустой комнаты. Вокруг на стенах были высечены изображения Будды; кругом курились какие-то кипевшие в горшках снадобья, а надо мной совсем белый старик лама делал магнетические пассы». После этого она заснула на целые сутки, и во сне ее перенесли с гор к друзьям, ожидавшим внизу.

Так вся жизнь Е.П.Блаватской была соткана из странностей и необыкновенных происшествий».

Свидетельницей и участницей многих таких необыкновенных происшествий, связанных с Еленой Петровной, была и графиня Вахтмейстер.

Глубокомыслящая, увлеченная философией графиня после смерти мужа увлеклась спиритизмом, пытаясь наладить связь с рано ушедшим любимым, но, прочитав труды Блаватской, поняла нелепость и опасность своих занятий спиритизмом и стала всерьез изучать теософию.

Графиня долго искала встречи с автором книг, которые так изменили ее представления, и, наконец, эта встреча состоялась. И каково же было ее изумление, когда Блаватская сказала, что через два года она полностью посвятит свою жизнь теософскому движению.

- Боюсь, это невозможно, - честно ответила графиня.

- Это решено Учителями и поэтому, думаю, так оно и будет. - Улыбнулась Елена.

И действительно, через некоторое время Констанс Вахтмейстер стала незаменимой помощницей Блаватской.

Однажды, готовясь к путешествию к своим друзьям в Италию, где она хотела провести зиму, графиня, перебирая вещи, услышала внутренний голос: «Возьми эту книгу». В этот момент она держала в руках рукописный том, составленный ее другом - подборка заметок о Таро и выдержек из Каббалы. Она не собиралась брать ее с собой, считая совсем неподходящим чтением на отдыхе. Но графиня обладала сильно развитым ясновидением и яснослышанием и была убеждена, что голос ей не почудился. Она положила книгу на дно своего дорожного сундука.

По пути в Италию ее пригласили погостить в доме г-жи Гербхард в Эберфельде, а та, в свою очередь, убедила ее провести некоторое время в Вюрцбурге с H.P.B., которая была «больна телом и подавлена духом». Правда, этому поначалу сопротивлялась сама Елена Петровна, но потом она радушно приняла графиню и объяснила свое прежнее нежелание видеть ее своей гостьей тем, что считала свою квартирку слишком маленькой для принятия столь знатной особы. У нее была единственная спальня, и она думала, что такая важная дама может быть совсем не готова делить с ней спальню и терпеть великое множество прочих неудобств. Но когда Учитель велел ей позволить графине приехать, она повиновалась.

Когда они в первый же день по приезде графини пили в гостиной чай, хозяйка внезапно сказала:

- Учитель говорил мне, что у Вас есть для меня книга, которая мне очень нужна.

- Но я не взяла с собой никаких книг... - возразила графиня.

- Разве? Учитель говорил, что Вам было сказано еще в Швеции привезти книгу о Таро и Каббале.

Тогда графиня вспомнила услышанный ею голос. Она поспешила в спальню и извлекла со дна сундука нужную книгу. Войдя в гостиную, она протянула ее Блаватской, но та не взяла и сказала:

- Откройте десятую страницу. На шестой строке Вы найдете слова... - и она процитировала один отрывок.

Графиня выполнила сказанное. В руках у нее был единственный в своем роде рукописный альбом, и на всем свете не было копии, которую H.P.B. могла бы видеть раньше. Констанс была очень взволнована, когда обнаружила в указанном месте десятой страницы точно приведенные слова.

- Но зачем Вам нужна эта книга? - спросила она и протянула ее Старой Даме.

- О, для «Тайной Доктрины». Учитель знал, что она у Вас есть, и сказал Вам привезти ее с тем, чтобы книга была под рукой для справок и ссылок».

Этот эпизод взят из книги воспоминаний графини Вахтмейстер о днях, проведенных с Блаватской и ее удивительном труде над «Тайной Доктриной», ведь она наблюдала за ней в самой близи - у шведской графини и русской оккультистки была общая спальня, разделенная надвое занавесом.

Графиня была сердечно предана Елене Петровне, помогала ей во всем и ухаживала за ней во время ее недомоганий.

Однажды, после очередного обострения почечной болезни, когда врачи вновь заявили, что она не переживет грядущую ночь, Блаватская прошептала: «Я думаю, графиня, что Учитель наконец-то смог позволить мне быть свободной. Я буду так счастлива умереть».

Сидя ночью у постели больной, Констанс со страхом ощутила тот тошнотворный запах смерти, который иногда предшествует самой смерти. Глядя на эту умирающую женщину с великой и благородной душой, графиня думала о том, чтоб Великий Учитель, который не однажды уже спасал её, не позволил ей умереть до завершения всех ее трудов. Размышляя так, графиня задремала. Очнулась она, когда в комнату уже пробивался свет раннего утра. Первая мысль ее была о том, что Елена - ее верный друг и наставница - умерла этой ночью, а она не была с ней рядом в этот момент. Графиня со страхом взглянула на кровать и к своему великому удивлению увидела два ясных голубых глаза. Сильный, окрепший голос больной сказал:

- Да, Учитель был здесь. Он предоставил мне выбор - умереть и быть свободной или жить и закончить «Тайную Доктрину». Он предостерег меня, что в том случае, если я выберу жизнь, мне придется претерпеть жестокие страдания и клеветнические измышления.

- И все же Вы сделали свой выбор, Елена. Это чудесно. Я так счастлива.

- Да, когда я подумала о тех преданных учениках, которые ждут от меня помощи как от канала связи с Учителем, когда я подумала о бедном Обществе, которое треплет буря, и о том, что «Тайная Доктрина» может быть для него прочным якорем, я решила еще немножечко пожить... А теперь, - закончила она, - принесите мне кофе, что-нибудь поесть и дайте мне коробку с табаком. За всю свою жизнь она так и не смогла избавиться от своей пагубной страсти к курению и постоянно курила маленькие изящные самодельные папироски.

Да, у Е.П.Блаватской на этой земле было еще слишком много дел. Миссия ее нынешнего воплощения еще не была закончена. Одной из важных и еще не решенных задач было создание эзотерического отделения Теософского общества. Она должна была передать наиболее верным и серьезным ученикам свои знания. Для этого ей надо было вернуться в Лондон. Вот что писала она с присущим ей юмором о своем выздоровлении и переезде Уильяму Джаджу: «Некто еще раз спас меня и еще раз ткнул в житейскую грязь прямо моим классическим носом. Двое, Кейтли и Тортон (интересный, воистину новый теософ), приехали в Остенде, упаковали меня, книги, почки и подагрические ноги и переправили меня по воде, частью на пароходе, частью в инвалидном кресле».

Сойти по крутым и скользким ступеням трапа сама она не могла и ее молодые и сильные друзья на руках перенесли ее на берег и донесли до лондонского поезда. Это случилось 1 мая 1887 года.

Начался завершающий период жизни H.P.B, как всегда наполненный до предела.

Вот что пишет она своим родным в ответ на их упреки в долгом молчании:

«Вы только подумайте, сколько у меня неотложного, ежедневного дела! Издавать мой журнал «Люцифер», писать статьи в парижский «Лотос», в нью-йоркский «Путь», в мадрасский «Теософист», который без моих статей (как жалуется Олькотт) потерял слишком много подписчиков; продолжать второй том «Тайной Доктрины», да поправлять по пяти раз корректуры первого тома; да принимать по двадцати и тридцати человек, ежедневно являющихся за делом и без дела. ... Каждый месяц пишу от 40 до 50 страниц эзотерических инструкций - наставления в тайных науках, которые не могут печататься, а несчастные 5-6 добровольцев-мучеников эзотеристов должны по ночам сидеть, рисовать, писать и на машине литографировать, всего только в число 320 экземпляров. ... Я же должна все пересматривать, чтоб не ошиблись и не осрамили моих оккультических занятий. Ведь у меня учатся седые ученые, каббалисты и франкмасоны, как ты сама видела. ...

Да и самой кушать: значит еще и хлебную статейку в чужие журналы поставить надо.

Да приемы по субботам, да митинги каждый четверг, с учеными расспросами, со стенографом за спиной, да двумя-тремя репортерами по углам тоже время-то берут. ...

К каждому четвергу ведь и приготовиться надо, потому что не с улицы люди приходят, не неучи, а такие господа, как электрик Канхланд, как доктор Уильям Бенет, как натуралист Картенблэк. Я должна быть готова защищать теорию оккультизма против прикладных наук так, чтобы по отчету стенографа прямо можно было печатать в нашем новом специальном ежемесячном журнале под заглавием «Труды ложи Блаватской».

Ведь тут не 24, а все 124 часа в сутки не хватит... Не бойтесь: не пишу значит здорова, сравнительно! А то сейчас напишут другие».

Да, дел у нее действительно было много: работа над «Тайной Доктриной», занятия с учениками в эзотерической секции, статьи для теософских журналов в разных концах света, издание нового журнала в Англии. Она назвала его «Люцифер». Многие, и родные в частности, упрекали ее за столь неподходящее название. В ответ на это она писала:

«Что вы на меня напали за то, что я свой журнал «Люцифером» назвала? Это прекрасное название! Lux, Lucis - свет; ferre - носить: «Светоносец» - чего лучше? Это только благодаря мильтоновскому «Потерянному раю» Люцифер стал синонимом падшего духа. Первым честным делом моего журнала будет снять поклеп недоразумения с этого имени, которым древние христиане называли Христа. «Эасфорос» греков, «Люцифер» римлян, ведь это название Утренней Звезды, провозвестницы яркого света солнечного. Разве сам Христос не сказал о себе: «Я, Иисус, звезда утренняя» (Откровение, ХХП, 16). Пусть и журнал наш будет, как бледная, чистая звезда зари предвещать яркий рассвет правды - слияние всех толкований по букве в единый по духу свет истины!»

Действительно, Елена Петровна Блаватская всю свою многотрудную жизнь посвятила тому, чтоб донести до сознания людей свет истины. И не случайно девизом Теософского общества она сделал слова «Нет религии выше Истины».

Мне хочется привести слова Альфреда Синнета, сказанные им на торжественном приеме в честь основателей Теософского общества в Принсли-хол, на котором присутствовал весь цвет общества, представители всех посольств, ученые и писатели:

«Леди и джентльмены! Вы видите женщину, которая совершила мировое дело. Она одна задумала и выполнила колоссальный план: создание целой армии культурных людей, коих долг бороться с материализмом и атеизмом, равно как и с суеверием и с невежественными толкованиями христианского учения (т.е. против 137 сект скакунов, прыгунов, ревунов и тому подобных мракобесов), посрамляющих христианский мир.

...Взгляните, леди и джентльмены культурной Англии, на женщину, доказавшую миру, что может сделать сила воли, неуклонное стремление к заданной цели, к ясно осознанному идеалу!.. Одна, больная, без средств и без покровителей, лишь с помощью своего первообращенного апостола - полковника Олькотта, мадам Блаватская задумала соединить в одно интеллектуальное целое всемирное братство добровольцев всех рас и всех наций, и вот она выполнила эту задачу! Она осилила равнодушие невежд, сопротивление фанатиков, вражду и клевету осмысленным и энергетическим выполнением своей гуманной миссии».

Так в чем же заключалась миссия Е.П.Блаватской?

Вот что пишет об этом А.А.Каменская, видная представительница теософского движения в своей статье, которая так и называется «Миссия Е.П.Блаватской»:

«Миссия Е.П.Блаватской заключалась в том, чтобы установить научно-религиозный синтез и перебросить мост от эгоистической современной культуры к культуре будущего, постепенно преобразуя рассудочное сознание человечества в сознание духовное, то, которое на Востоке называется сострадательным разумом (buddhi). Пламенный призыв к этому преображению мы слышим в ее книге «Голос Безмолвия». Изучение эзотеризма приводит к признанию полнейшего единства религиозных концепций всех времен и всех народов. Если мы обратимся к этике, то увидим, что всюду, на Востоке и на Западе, религия призывает к очищению помыслов и желаний, к любви, чистоте и милосердию; эти требования составляют азбуку духовной жизни. ... В этой объединяющей работе великое значение и великая заслуга Е.П.Блаватской перед будущими поколениями. Сама она никогда не считала себя творцом своей системы: она была глубоко убеждена, что знание, которое она сообщала, было мировое, хранившееся в божественной сокровищнице - вселенской теософии. Себя она считала лишь маленькой передаточной станцией, проводником Сил Высших, смиренной ученицей Тех, кого на Востоке принято называть учителями Сострадания».

Эти Учителя, которым она была безгранично предана и послушна, много раз возрождали ее больное физическое тело, чтобы она смогла донести до людей те основы эзотерических, т.е. тайных прежде знаний, которые теперь лучшие представители человечества уже были в силах понять. Именно ей было поручено немного приподнять ту тончайшую, но необычайно плотную для сознания людей завесу, прикрывавшую истинную суть эволюции как всего человечества, так и отдельного человека. Она успела сделать очень много за свою нелегкую жизнь, но силы ее иссякали.

Теософское общество Англии приобрело большой участок земли с тремя домами, окруженными садом. Для Елены Петровны приготовили чудесные комнаты с окнами, выходящими в сад, но она с грустью заметила, что долго здесь не задержится, т.к. в номере дома нет ее любимой и оберегающей её цифры «7». Слова эти оказались пророческими.

В то время в Лондоне была эпидемия инфлюэнцы. Почти все обитатели и посетители нового жилища переболели. Заболела и Елена Петровна. Вот что вспоминает о том времени её секретарь Джордж Мид: «Она постепенно стала уединяться, и даже домочадцев принимала по вечерам все реже. Кроме того, она стала под конец удивительно тихой, редко проявляя огромную энергию, так ей свойственную. Но ее неукротимая воля не оставила ее, - несмотря на то, что тело совсем износилось, - ибо она работала за своим письменным столом даже тогда, когда должна была лежать в постели - или могиле».

А это строки из письма графини Вахтмейстер своему другу: «Этой зимой H.P.B. работала очень немного, и, как я уже вам писала, отдалялась постепенно от нас. Теперь я думаю, она знала, что конец близок, и делала это, чтобы мы приучались к ее отсутствию, а заодно, чтобы понаблюдать за нами и посмотреть, как мы будем управляться одни, без нее, и вот теперь нам придется работать самим и показать, на что мы способны».

В свою последнюю ночь Елена Петровна сильно мучилась. Лора Купер, сестра Изабелл Купер-Оукли, вспоминает: «Из-за того, что дышать ей становилось все труднее, она никак не могла найти удобное положение; никакие лекарства больше не помогали, в конце концов, ее пришлось усадить в кресло и обложить подушками. Кашель почти прекратился, потому что она совершенно обессилила. ... Около 4 часов утра 8 мая H.P.B., казалось, полегчало; пульс был достаточно сильный и до 7 утра, когда я уходила, все было спокойно и хорошо. Меня сменила сестра, и я пошла отдохнуть на несколько часов, оставив записку д-ру Меннелу, в которой просила, чтобы он, когда зайдет, сообщил мне свое мнение о H.P.B. Он пришел вскоре после девяти часов утра, и его сообщение было обнадеживающим: возбуждающее средство подействовало, и пульс усилился; он не видел причин для беспокойства в ближайшее время; посоветовал мне отдохнуть несколько часов и сказал моей сестре, что она может уйти по своим делам. Около 11.30 меня разбудил м-р Райт и сказал, чтобы я немедленно пошла к H.P.B., так как ее состояние ухудшилось, и сиделка полагает, что жить ей осталось считанные часы...

Но внезапно ей стало гораздо хуже, и когда я попыталась смочить ей губы, то увидела, что ее милые глаза уже тускнеют, хотя до самого конца она оставалась в полном сознании. В жизни у H.P.B. была привычка шевелить ногой, когда она о чем-то напряженно думала, и она продолжала шевелить ею, пока не перестала дышать. Когда угасла последняя надежда, сиделка покинула комнату, оставив К.Ф.Райта, У.Р.Олда и меня с нашей дорогой H.P.B.. Мужчины опустились перед ней на колени и каждый взял ее руку в свои, а я поддерживала ее голову; так мы застыли на долгие минуты, и H.P.B. ушла от нас тихо, так тихо, что мы не могли сказать точно, в какой миг у нее остановилось дыхание; великий покой наполнил комнату...»

А в это время в России, когда ее тетушки Екатерина Витте и Надежда читали письмо графини Вахтмейстер о ее болезни, Надежда поняла, почему агатовое кольцо с зеленым узором в виде веточки, присланное Еленой из Индии лет 12 назад, стало совершенно черным. Случилось что-то ужасное!

- Я уверена, что она поправится, - старалась утешить сестру Екатерина.

Как только она сказала это, раздался страшный треск - такой, будто покачнулась и рухнула стена комнаты, или упал на пол заставленный стеклянной посудой стол. А по всему дому разносились пощелкивания и стуки, как в те времена, когда в доме была молодая Елена. Вдруг начал играть не заведенный, запертый, никем не тронутый орган, стоящий возле ее большого портрета.

Франц Гартман писал о подобном случае: «Это могло быть вызвано интенсивными мыслеформами умирающего человека. Физическое тело - кладовая огромного количества энергии, которая освобождается в миг смерти и может стать причиной подобных шумов».

Через два дня после смерти Елены, еще не зная об этом, ее тетушка Екатерина, которая обладала сильным ясновидением, пристально глядя в темный угол комнаты, откуда прежде доносились громкие стуки, вдруг воскликнула: «Я вижу её! Она там!» Она сказала, что видит Елену, одетую во все белое с большими белыми цветами на голове. Именно такой Елена Петровна лежала в гробу в это время. И она пришла попрощаться с родными.

Кремация тела Блаватской состоялась 10 мая. Вот как описана эта церемония в некрологе Стюарта Росса: «После душного Лондона мы оказались посреди зеленых полей и фруктовых деревьев, белых, как снег на склонах Соракта. В этот день мы сопровождали бренные останки Е.П.Блаватской к месту их сожжения. Не воина мы провожали на погребальный костер. Мы провожали оракула, сфинкса, сивиллу, а не одного из тех простых смертных, которых обычно рождает наш мир. ... Подъехал катафалк. Гроб перенесли в часовню и поставили на дубовый помост, и мы все встали вокруг с непокрытыми головами. Джордж Мид, ее секретарь, молодой джентльмен с тонкими чертами лица, стал у изголовья и произнес прочувствованную речь: «Елена Петровна Блаватская мертва, но H.P.B. - наш наставник и друг, жива и будет вечно жить в наших сердцах и наших воспоминаниях. В нашей сегодняшней печали особенно ясна та мысль, которую мы должны вечно помнить и вечно следовать ей. Истинно то, что человека, известного нам под именем Елены Блаватской, больше нет и не будет с нами. Но истинно и то, что все еще жива и действенна та выдающаяся и благородная личность, великая душа, которая учила всех нас, мужчин и женщин, жить чище и с меньшим эгоизмом.

Непоколебимая верность своей великой миссии, от которой не могли отвратить ее ни оскорбления, ни ложное понимание, была точкой опоры ее сильной и бесстрашной натуры».

Урну с прахом привезли в Лондон и временно поместили в доме 19 на Авеню-роуд, где на столе лежала незаконченная редакторская работа Елены Петровны.

Позже прах разделят на три равные части, предназначенные для трех главных мировых центров теософии. Одна часть хранится в Европе. Вторую часть своими руками доставил в Америку Уильям Джадж, который был тогда на пути в Англию. Третья часть была предназначена для Индии.

Полковник Олькотт, читавший в то время лекции в далекой Австралии, получил телепатический знак - горькое чувство утраты и опустошенности. «Получил тяжкое предчувствие смерти H.P.B.», - записал он в своем дневнике. Узнав из печати, что предчувствие его не обмануло, полковник, отменив все лекции, отправился в Англию.

Содружество, которое столь много значило для него, и будет, он верил, много значить и для всего человечества, было окончательно и невосстановимо разорвано. Разорвана земная связь с великой душой, таинственной носительницей Света, известной близким друзьям под именем H.P.B. - великим оккультистом своего времени - слишком великим для постижения ее нравственной величины большинством обычных людей. От ее земного тела теперь остался только прах. И этот уже символ земного человека, как учили древние, он отвезет в Индию, в Святую для нее землю, откуда Елена Блаватская в долгой борьбе и тяжких страданиях несла Вечный Божественный Свет Истины людям всего мира, которые так неохотно принимали его.

В письме к З.Фосдик (27.08.49) Е.И.Рерих пишет:

«Дух Блаватской имел многовековые накопления знания, и потому она могла собрать Тайную Доктрину и принести миру подтверждение и знание утерянное о существовании Великого Братства. Никогда не следует приводить сравнения, ибо кто может понимать и знать разницу строений организмов, избранных для несения определенных поручений?

Блаватская уже в своих прежних жизнях уявлялась на йогическом пути, но в этой жизни ей пришлось принять тело сильного медиума, ибо поручение ее было работать среди большого числа людей, среди постоянного враждебного к ней отношения и окружения с дисгармоническими аурами и уявить чудеса для убеждения избранных в существовании иных законов Природы, в существовании знания высшего».

Из письма Е.И.Рерих В.А. Дукшта-Дукшинской от 8 сентября 1934 г: 

«...Именно Елена Петровна Блаватская была Огненной Посланницей Белого Братства. Именно она была Носительницей доверенного ей Знания. Именно из всех теософов лишь Елена Петровна Блаватская имела счастье получить Учение непосредственно от Великих Учителей в одном из Их Ашрамов в Тибете. Именно она была Великим Духом, принявшим на себя тяжкое Поручение - дать сдвиг сознанию человечества, запутавшегося в мертвых тенетах догм и устремлявшегося в тупик атеизма. Именно только через Елену Петровну Блаватскую можно было приблизиться к Белому Братству, ибо она была Звеном в Иерархической Цепи. Но некоторые из окружавших ее настолько были ниже этого огненного духа и сердца, что в великом самомнении и самообольщении своем полагали достичь Высот, пренебрегая ее началом, и в зависти своей осуждали, клеветали и поносили ее, все им давшую, все им открывшую.

Конечно, все эти самообольщенные гордецы ничего не достигли. Ибо закон Иерархии непреложен. (Ни один из окружавших ее не был принят Махатмами в истинные ученики.) Для пользы дел Махатмы переписывались с некоторыми из них, но ни одного не допустили до ученичества. Е.П. Блаватская была тем Иерархическим Звеном, обойти и пренебречь которое означало осудить себя на полную неудачу. <...> Елена Петровна Блаватская была великой мученицей в полном значении этого слова. Зависть, клевета и преследования невежества убили ее, и труд ее остался незаконченным. Последний, заключительный том "Тайной Доктрины" не состоялся. Так люди лишают себя самого Высшего. Я преклоняюсь перед великим духом и огненным сердцем нашей великой соотечественницы и знаю, что в будущей России имя ее будет поставлено на должную высоту почитания. Елена Петровна Блаватская, истинно, наша национальная гордость. Великая Мученица за Свет и Истину. Вечная Слава ей!»  

И завершить свой рассказ о Елене Петровне Блаватской мне хочется высказыванием Стэфана Хоэллера, словами которого и началось наше повествование:

«... вдохновение, пробужденное ею в бесчисленных преданных сердцах и сильных умах, ...было, есть и пребудет, потому что она была тем, кем она была. Так кем же она была? Мы не знаем. Вероятно, никогда и не узнаем. Она остается благородной тайной.

Но зато мы знаем другое: тот, кто не умеет быть благодарным, недостоин благодати. Поэтому сегодня мы не можем не благодарить ее за то, что она была тем, кем она была, и за все, что она дала нам. ... Никто не покидал магический круг ее общества, не изменившись. И даже сегодня она продолжает вдохновлять тех, кого привлек огонь, возжженный некогда с ее помощью. Мы должны благодарить ее и сегодня, и до конца наших дней».

* * *

Список использованной литературы:

1. С.Крэнстон «Е.П.Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного

теософского общества» Лигатма, Сиринъ Рига-Москва, 1999г.

2. Говард Мэрфи «Елена Блаватская» Урал, LTD, 1999г.

3. Е.П.Блаватская «Ключ к теософии» Рипол Классик, Москва, 2005г.

4. Е.П.Блаватская Письма друзьям и сотрудникам. Сфера, Москва, 2002г.

5. «Тайна Сфинкса. Правда о Блаватской» сост.Н.Ковалева. Рипол Классик.М.2006г.

6. Мэри К.Нэф «Личные мемуары Е.П.Блаватской» Сфера, Москва, 1993г.