3.7. О собственности

Очередное упоминание о собственности, главным образом, имеет в виду психологический аспект. Самое страшное для человека — это те «собственные убеждения», которые легко превращаются в предубеждения и претендуют на исключительное познание «всей истины». Такая закоснелость человеческого сознания давно не дает возможности взглянуть человеку дальше «дома земного», если даже он говорит о «небесном». Все «небесные» дела он мыслит поставить к решению со своих, чисто земных позиций, все возможные их вариации он представляет со своей точки зрения, не допуская иных. Один средневековый богослов как-то изрек: «Бог един, и путь к нему тоже должен быть единым. Лишь одна лестница ведет на небо». Многие придерживаются такой точки зрения, забывая, что подниматься-то к Богу надо с Земли, и лестница, поставленная в низине, не будет равнозначна лестнице, поставленной в горах. Не нужно ли дойти земным путем до самой горной вершины и только тогда рекомендовать пользоваться «единой» лестницей, ведущей на небо?

Сожаление расстаться со своим земным существованием, со своей земной формой бытия, не есть любовь к нашей планете, а лишь боязнь нового, неизведанного. Равно как готовность покинуть Землю не будет пренебрежением к ней. У человека имеется своя Космическая задача, свой великий долг перед земной жизнью. Если говорить о собственности, то, именно, выполнение этой задачи и будет единственным «своим» человека, связывающим его с Землей. В зависимости от выполнения этой задачи человек волен покинуть или остаться на земле, чтобы помочь другим в ее выполнении. Все иное служит лишь средством для выполнения этой Космической задачи и перестает для человека существовать по мере выполнения своего долга. Чувство собственности порождено самым обычным страхом. Миллионер, прибавляющий к накопленному богатству новые миллионы, и проповедник, стремящийся к своим идеям привлечь как можно больше доказательств, одинаково движимы страхом. Зависть первого и неудовлетворенность второго произрастают из одного корня — из боязни, что кто-то имеет больше, чем он, или кто-то думает иначе, чем он. В «Озарении» (ч. 3, V, 6.) записано: «Зародыш чувства собственности — тоже страх. Хотя бы чем-нибудь прикрепиться к земле. Точно жалкая лачуга может явиться достаточным якорем для духа!... Периодически вредные игрушки собственности отнимались от человечества, но отец лжи, страх опять ткет свою паутину и опять боязни измышления. Потому отменим страх. С ним уйдет собственность и скука...». Бесстрашие — вот что ведет вперед человека, что ему необходимо в себе воспитывать. Безбоязненность отказаться от вчерашних игрушек и представлений, чтобы заменить их новыми, тоже далеко не вечными, но дающими движение вперед,— этого как раз и не хватает. Безрассудства много. Мы готовы от всего отказаться, чтобы ничего не принять и ни за что не отвечать. А вот бесстрашия, сознательно увеличивающего груз ответственности, явно недостает. Между тем, только оно способно превращать веру в непреложное знание. Такое бесстрашие должно стать нормой поведения человека, его нельзя рассматривать как нечто исключительное, а тем более героическое. Не может быть героизма в отказе от трусости. «...Пора научиться культурно подходить к очевидным явлениям. Иначе будущие достижения окажутся электронами в люльке младенцев. Ваши мундиры и тоги не закрывают вашего боязливого младенчества». («Озарение», ч. 3, V, 3.)

Ничто не задерживало так эволюцию и не сковывало сознание, как боязнь отказаться от общепризнанного и погрузиться в Великое море Неизведанного. Этот страх порождает даже бесстрашие в защите старого. Чтобы защитить себя от новых веяний, люди охотно поднимают меч и героически его отстаивают. Но подлинный герой идет впереди своей эпохи, а защитники бастионов изживших себя идей бесславно погибают вместе с ними.

В книге «Озарение» приводятся необходимые ученику качества, без которых он не продвинется на пути. Это, отнюдь, не какие-то оккультные свойства, которых добиваются последователи различных «школ», сулящих высшие достижения. Нет, это чисто человеческие, жизненно необходимые свойства, и они дадут больше, чем все оккультные школы вместе взятые. Вот они: «Укажу качества, взыскующие общего блага. Первое — постоянство устремления. Второе — способность вмещения, ибо плох коммунист отрицающий, но ищущий правды достоин общего блага. Третье — умение трудиться, ибо большинство не знает ценности времени. Четвертое — желание помочь без предрассудков и присвоения. Пятое — отказ от собственности и принятие на хранение плодов творчества других. Шестое — изгнание страха. Седьмое — бодрствование явить среди тьмы. Так нужно сказать тем, кто обуянный страхом, покрывается отрицанием». («Озарение», ч. 3, IV, 6.)

Бывает, что человек, согласившийся со всем этим, споткнется только на слове «коммунист», а споткнувшись на нем, отринет постепенно и другое. Как будто слова имеют значение, а не содержание, в них вложенное. Отбросить слово, или заменить его другим, конечно, можно, но ту суть, которую слово содержало, — нельзя. До тех пор, покамест она не будет освоена людьми, вряд ли можно говорить об эволюции человеческого общества в целом. Во всяком случае, знания оккультных наук не спасут его от очередных катастроф, если простые этические истины не будут приняты. И «учителя», и «пророки», и «ясновидцы» и иже с ними до тех пор ничему не научат людей, пока сами не научатся действовать соизмеримо, соотнося мир тонкий к явлениям мира физического во всей сложности их взаимосочетания, взаимозависимости. Не напрасно, именно, о соизмеримости говорится столько во всех без исключения книгах Живой Этики. Ведь без здравой оценки всех, в данный момент действующих обстоятельств, можно устремиться, но в ложном направлении. Можно много вместить, но дать сильный крен. Можно трудиться до седьмого пота, но без пользы. Можно бескорыстно помогать, но действовать против эволюции. Можно отказаться от собственности и стать паразитом. Можно не знать страха и погубить всех следующих за тобой. Наконец, можно бодрствовать, но глядя в даль, не замечать нужд текущего момента. «Строитель должен знать, как нагрузить столбы дома. От несоизмеримости происходят: разрушения, кощунство, ложь, предательство и все безобразные явления» («Озарение», ч. 2, VII, 19.).

Если каждое дело начинать с середины, или, как часто это случается, даже с конца, то все перечисленные хорошие качества нанесут только вред. «Во имя соизмеримости надо найти правильное место людям, иначе мы одинаковым голосом будем говорить о центре планеты и о чернильном пятне». («Озарение», ч. 2, VIII, 4.)

Как часто мы груз слона взваливаем на спину осла, а потом удивляемся «не потянул!». Соизмеримость — наиболее часто нарушаемый Закон Космического равновесия. И самое печальное заключается в том, что его нарушителями становятся, как правило, люди активные, убежденные, что действовали они на пользу дела. Переубедить их в этом почти невозможно. Также невозможно дать рецепт соизмеримых и несоизмеримых действий, ибо не существует единого рецепта на все случаи человеческой жизни. Помимо разума и логики, в оценках соизмеримости того или иного действия обязательно участвует и чувство интуиции. Оно же выковывается в горниле тысячелетий и есть ни что иное, как опыт прошлых воплощений, дающий человеку чувствознание. Оно есть или его нет у человека, ибо то, что приобретается веками, невозможно заработать за одну жизнь. За этот срок можно постигнуть любую «оккультную науку», можно научиться «стоять на голове», можно стать «великим йогом», но нельзя научиться чувствознанию. Оно делает человека пригодным стать руководителем решительно на всех этапах человеческой деятельности. «В сотрудниках вы цените сообразительность, совершенно так же по всей нити Иерархии. Никакое знание не даст огненную сообразительность, накопленную многими опытами. Нельзя написать, что можно, а что нельзя для всех случаев жизни. Одно знание есть лишь смертельная опасность, но применение его есть искусство огненное. Поэтому так ценим скорую сообразительность, то чувствознание, которое шепнет, когда следует повернуть ключ в замке. Кто накопил такое чувствознание не станет предателем ни сознательно, ни косвенно. Выдать ключи не по сознанию, значит уже предательствовать». («Сердце», § 245).

Несвоевременных поворотов ключа в замке делалось, делается и, похоже, будет делаться больше, чем можно было бы ожидать. И винить в этом кого-то после того, как дверь к знанию приоткрыта и гость уже впущен, — значит только усугублять содеянное. Ведь вообще-то он нужен, этот поворот. Это отлично знает и неосторожно повернувший ключ, и предостерегавший от поворота. Но вот где, когда, перед кем были отперты двери, был ли стук, или насильно втащили прохожего — тут мнения расходятся. Впустивший доказывает, что его действия произвели или произведут нужные результаты, его же оппонент утверждает обратное. Причем часто неосторожность выдается за смелость, осмотрительности же приписывается трусость. И обычно обе стороны прибегают к цитатам из Живой Этики, забывая при этом канон: «Господом твоим», — а ведь это ближайшая ступень к познанию соизмеримости. Мы в редких случаях поинтересуемся «Господом» ближнего своего, будучи уверены, что наш собственный «Господь» гораздо лучше и значительно более во всем осведомлен, а следовательно, его-то обязан принять другой с благодарностью за то, что его направили на путь праведный и спасли от еретичества. А между тем сказано: «Друзья, четыре камня положите в основание ваших действий. Первый — Почитание Иерархии. Второй — Сознание Единения. Третий — Сознание Соизмеримости. Четвертый — Применение Канона «Господом твоим...» («Озарение», ч. 2, IX , 9.).

То, что на другого можно воздействовать не своим убеждением, а таким же по силе убеждением собеседника, не принимается во внимание. Убедительное для нас может оказаться неубедительным для другого. Спросим же себя, много ли диалогов мы начинали с того, чтобы узнать о том, что ближе всего, что доказательнее для собеседника. Не слишком ли пренебрежительно мы отнеслись к его «Господу», то есть к убеждениям ближнего своего, и какое право мы имеем, чтобы он вообще в таком случае прислушался к нам? Человек привык считаться и уважать только «свою правду», не задумываясь над тем, что уже одним этим он унижает правду других, часто правду выстраданную, кровную правду, давшуюся нелегко для ближнего нашего. «...Представьте себе всю бесконечность звездного мира. Поистине, у Отца много домов; который из них запятнаем?...» («Озарение», ч. 2, IX, 9.).

Беспредельность — мы ее охотно признаем во всем, кроме человеческой мысли, человеческих представлений о Высшем. В области человеческого мышления каждый считает себя достойным роли ментора, знающего последнюю или, в крайнем случае, предпоследнюю истину. А между тем в Учении сказано: «...Именно в незаконченности высшего напряжения лежит нахождение знаний. Нужно найти в себе мужество работать для бесконечности. Можно развить в себе постоянное учение, которое важно не перечислением фактов, но расширением сознания. Неважно, каким путем нарастает сознание, но объем его позволяет вмещать размер великих событий. Какое учение приводит скорее к расширению сознания? Совершенно индивидуально надо пускать людей на этот луг. Каждому своя трава...». («Озарение», стр. 231).

Рерихи выехали в Кашмир, чтобы начать Центрально-Азиатскую экспедицию. До этого Николай Константинович побывал в Америке и на обратном пути заехал в Берлин. Горький в то время находился в Италии, так что его посредничество отпало, и Рерих один посетил Советское Посольство. Подробности его посещения описаны в журнале «Международная жизнь» № 1 за 1965 год, поэтому мы лишь коротко напомним о самом главном.

Явившись в конце декабря 1924 года на прием к Советскому послу Н.Н. Крестинскому, Рерих сказал, что хотя он и возглавляет научную экспедицию под американским флагом, но, тем не менее, просит Советский Союз оказать экспедиции покровительство. Американский флаг — чистая формальность, и все материалы, добытые в экспедиции, он готов предоставить в распоряжение России.

Рерих остановился на политическом положении в Азии, рассказал о проникновении в Тибет англичан и о том, что они ведут там усиленную пропаганду против СССР.

Рерих не скрыл от советского посла своих философских воззрений, открыто поведал о Махатмах и о целях предпринимаемой экспедиции.

Крестинский внимательно выслушал Рериха, по просьбе последнего запротоколировал услышанное слово в слово и доложил обо всем в Москву, наркому Г.В.Чичерину, который знал Рериха еще со времени занятий в Петербургском университете. Чичерин выразил готовность во всем помочь экспедиции Рериха, но Рерих к тому времени уже покинул Европу и начал свое путешествие. Во всяком случае, Указ Владыки «на обратном пути посетить Берлин» был выполнен, советские руководители поставлены в известность об экспедиции и ее целях, что в дальнейшем сыграло немаловажную роль в ее судьбе.

Вторая книга была закончена, по-видимому, в Кашмире, и там же была начата или задумана третья книга. В конце второй книги мы находим ее основную ноту и название: «Часто люди принимают счастье за бедствие и обратно. Расширение сознания утвердит знание духа — это приведет к Нашей Общине. Будет ли Третья книга? Конечно, будет, когда пройдет в жизнь работа, указанная во Второй. Третья книга должна касаться Нашей Общины, но можно ли говорить о Нашей Общине, если сознание не вмещает понятие общины вообще? Потому, если хотите выявить в жизнь Нашу Общину, вы должны ранее выявить вашу собственную. Мы же вам поможем» («Озарение», стр. 238).

Сейчас точно не известно, где производились записи для третьей книги — «Община» — в Сиккиме, Кашмире или в самом путешествии. Скорее всего, что для нее были использованы записи разных периодов, включая самый последний — пребывание в Советском Союзе. То, что она была непосредственным продолжением второй книги, показывает сама ее структура, продолжающая вторую книгу. Начинается она с VII главы, следующей за VI главой второй книги. Во втором издании «Общины», о котором речь пойдет позже, структура была изменена, она была разбита по параграфам, что приблизило ее к остальным книгам «Живой Этики».

Сейчас мы будем иметь в виду только первое издание. Его, по-видимому, предполагалось издать в Москве, и поэтому-то рукопись была взята с собой в экспедицию, в которой и дополнялась новыми записями. Но удалось напечатать лишь в Улан-Баторе, вместе с рукописью Елены Ивановны «Основы Буддизма», которая также была подготовлена раньше.

Но прежде, чем перейти к «Общине», напомним, что Николай Константинович с Еленой Ивановной и Юрием Николаевичем выехали из Сиккима в марте 1925 года. Святослав Николаевич остался в Америке, где продолжал начатые Николаем Константиновичем культурные дела. В Ригу уехал побывавший в Сиккиме по приглашению Рерихов В.Шибаев. Из Дарджилинга он увез с собой рукопись книги «Пути Благословения», чтобы опубликовать ее. В апреле — июле Рерих вел переписку с Шибаевым из Кашмира. Эта переписка, как и оставленный в Москве и позже опубликованный частично в журнале «Международная жизнь» № 1 за 1965 год, дневник экспедиции ясно доказывают то, что уже с самого начала путешествия англичане догадывались, какую цель преследует Рерих, и всеми силами старались ему помешать. В свою очередь Рерих отлично знал о намерениях англичан не пустить его к границам Советского Союза, дабы уберечь от «коммунистической заразы» Индию. Конечно, сокровенной цели Рериха англичане не знали, но достаточно было и того, что кто-то пытается установить прямой контакт между Индией и Россией. Подобный прецедент был для англичан абсолютно неприемлем. Поэтому они тщательно следили за каждым шагом Рериха и его экспедиции, и старались помешать ей на непосредственно подвластной английской короне территории Кашмира. Преодолевая чинимые английскими колониальными властями препятствия, Рерих должен был делать вид, что он ни о чем не догадывается. Поэтому в публикациях и книгах времен экспедиции он похваливал англичан за якобы оказываемое с их стороны содействие. В то же время, в дневнике экспедиции писалось о истинном положении дела и раскрывалась вся неблаговидная подоплека этого «содействия». Так, например, 18 сентября 1925 года, перед тем, как покинуть Кашмир, Рерих заносит в дневник: «Наконец можно оставить всю кашмирскую ложь и грязь... Можно забыть, как победители играют в поло и гольф, когда народ гибнет в заразах и полном отупении. Можно отвернуться от подкупных чиновников Кашмира. Можно забыть нападение вооруженных провокаторов на наш караван с целью задержать его. Пришлось шесть часов пробыть с поднятым револьвером. А в довершение всего полиция составила от нашего имени телеграмму, что мы ошиблись и нападения не было. Кто же ранил семь наших слуг?...»

Несколько нападений пришлось выдержать Рериху в Кашмире, и в одном из них принимал участие и был узнан личный шофер английского резидента Джона Вуда. Преследования продолжались вплоть до самой советской границы, рука английской разведки простиралась дальше, чем Рерих предполагал. Но он вел неукоснительно свой караван к цели, показывая пример, как надо выполнять Указы Владык «руками и ногами человеческими».

« Пред. - След. »