3.1. Сборник "Цветы Мории"...

 Сборник «Цветы Мории» — ценнейший документ духовной биографии Н.К., хотя с этой стороны он почти не исследовался, и у Н.К. было полное основание заметить: «Публика совершенно не понимает „Цветы Мории”, но все-таки чувствует, что есть какое-то внутреннее значение». (Н.К.— письмо к В. Шибаеву, без даты, относится к началу 1922 г.)

В стихотворении «Под землею» явно проскальзывает мысль, что «Священные знаки», то есть Указы Учителя придут не обычными путями. И, конечно, включение этого, по сравнению с другими более раннего стихотворения в сборник, носящий Имя Учителя, нельзя считать случайным. «Под землею», как и все стихи сборника «Цветы Мории», отмечает какую-то значительную веху в духовной биографии Н.К. и, скорее всего, именно, переход от обычного интереса и проникновения в «потустороннее» — к сознательному поиску контактов с Учителем М. через каналы Тонкого мира.

Примерно между 1907 и 1909 гг. Е.И. имела Видение, потрясшее все ее существо. Вечером она осталась одна (Н.К. был на каком-то совещании) и рано легла спать. Проснулась внезапно от очень яркого света и увидела в своей спальне, озаренную ярким сиянием, фигуру Человека с необыкновенно красивым лицом. Все было насыщено такими сильными вибрациями, что первой мыслью Е.И. была мысль о смерти. Она подумала о маленьких детях, которые спали рядом в комнате, о том, что перед смертью не успела сделать нужных распоряжений. Однако вскоре мысль о смерти отступила, заменилась необычным, ни с чем не сравнимым ощущением — Присутствием Высшей Силы. Так состоялось Посещение Учителем Е.И., которое, несомненно, многое для нее открыло.

Однако и после этого Посещения освоение «сосредоточения тонкого» проходило своим, последовательным чередом, о котором позже было сказано: «Сначала вам были явлены грубоматериальные законы. Вы были участниками поднятия на воздух, производились опыты материализации и присылки предметов — все это не для увлечения, но для сурового познания. Затем вам был представлен астральный мир, но не для погружения в него. Расширяя сознание, вы получили возможность, знать ауры и лики перевоплощений. Покончив с миром полуматериальным, мы перешли к космическому ясновидению и яснослышанию. Пользуясь открытыми центрами сестры Ур., можно было показать лучи разных качеств и строение тонких субстанций». («Агни Йога», § 145).

«Цветы Мории» — книга, в которой частично отражена эта последовательность, показаны первые ее этапы и вместе с тем эта книга является также первым опытом передачи другим сведений о своих Общениях с Учителем. По существу книгу «Цветы Мории» следует рассматривать, как своего рода введение к книгам серии Живой Этики. На это указывает само название книги, заключающее в себе Имя Учителя М., и некоторые другие существенные моменты. Так, например, книга заканчивается поэмой «Ловцу, входящему в лес», относительно которой Н.К. сообщает в письме к В.А.Шибаеву от 25 июля 1921 г., что поэма дана Учителем как Наставление. В.А.Шибаев перевел «Ловца» на английский язык и запросил Н.К. о возможности публикации перевода, на что Н.К. ответил: «Спасибо за „Ловца”. Мастер указывает обождать с печатанием. Он укажет, где и когда напечатать». (Письмо от 29 сентября 1921). В конце 1921 года (письмо не датировано) Н.К. пишет Шибаеву: «В Берлине только что вышла в пользу голодающих в России моя книга „Цветы Мории”. Просите Гессена (издатель — П. Б.) выслать ее Вам и, если можно, распространите в Лондоне. Эта книга издана по указанию Мастера»...

Следовательно, по указанию Учителя в книгу «Цветы Мории» было включено и Его Наставление для Н.К., аналогично тому, как подобные Наставления, Напутствия и Указы персонально для Е.И. и Н.К. включались позже в книги Живой Этики. Поэму «Ловцу, входящему в лес» предваряет эпиграф:

«Дал ли Рерих из России — примите.

Дал ли Аллал-Минг-Шри-Ишвара из Тибета — примите.

Я — с НИМ».

 Первая книга Живой Этики («Зов») открывается Словами Учителя:

«В Новую Россию Моя первая Весть.

Ты, сказавший Красота,

Ты, давшая две жизни,

Возвестите».

 Эта несомненная аналогия свидетельствует и о тождественности Источника «Ловца» и книг Учения.

В письме от 25 июля 1921 г. Н.К. пишет В.А.Шибаеву: «Вы уже знаете, что Аллал-Минг — это Мастер Мория. Он руководит мною и моей семьей».

На непосредственное руководство Учителем М. четырьмя членами семьи Н.К. указывает и приведенный выше эпиграф к книге «Зов».

Только ли поэма «Ловцу, входящему в лес», датированная 15 апреля 1921 г., то есть после первых записей для книги «Зов» (24 марта 1920 г.), дает повод отождествлять Источники книг «Цветы Мории» и книг Живой Этики? Отнюдь нет, в этом отношении не менее доказательным является и трехстишие «Заклятие», открывающее книгу «Цветы Мории». Оно написано в 1911 году и значительно отличается от других стихотворений сложностью символики и терминологии. Так, например, обращения: «Агламид, повелитель змия! Артан, Арион, слышите вы!» или «Кийос, Кийозави, допустите лихих» — имеют в именах греческие корни, хотя, кажется, лишь одно из них — Арион — может быть отнесено к певцу из Мефины, жившему около 600 лет до Р. X. По греческой мифологии, его лира и спасший его дельфин были перенесены на небо и образовали созвездия. Конец трехстишия содержит в именах уже явно китайские корни: Фу, Ло, Хо и Иенно Гуйо Дья. Между прочим, в 1923 году в серии картин «Знамена Востока» Н.К. написал картину «Иенно-Гуйо-Дья» друг путешественников». Первая буква в имени скорее всего изменена при переводе с английского на русский. На прямую связь этих имен со «стражами кубка Архангела» указывает текст:

«Камень знай. Камень храни.

Огонь сокрой. Огнем зажгися.

Красным смелым.

Синим спокойным.

Зеленым мудрым.

Знай один. Камень храни.

Фу, Ло, Хо, Камень несите.

Воздайте сильным.

Отдайте верным.

Иенно Гуйо Дья —

прямо иди!»

 Это первое опубликованное указание на Камень, который был передан в руки Держателей значительно позже — 6 октября 1923 г. Поэтому 1910—1911 годы можно считать годами, когда для Е.И. и Н.К. были полнее открыты их Миссия, кармические связи четырех членов семьи и Руководство ими Учителем М. Скорее всего, именно, поэтому «Заклятием», как Наставлением Учителя, и «Ловцом», как таковым же на новом этапе Служения, открывается и закрывается книга, носящая в своем заглавии Его Имя.

В 1910 году впервые Н.К. стал подписывать картины монограммой, сочетающей первую и последнюю букву фамилии Рерих: хР. Как следует из письма к В.А.Шибаеву от 30 апреля 1922 г., такое буквосочетание появилось не случайно. Н.К. сообщал в письме: «У нас было 2-х томное издание С.Досса, но М. М. указал купить трехтомное и там указал многие символы, ранее показанные жене в видениях, указал на тибетское предание, указал на значение моей подписи под картинами хР, которая появилась с 1910 года».

В первые века христианства обыкновенно вместо изображения Христа употреблялась монограмма Его Имени. Древнейшей формой монограммы было сочетание греческих букв X и Р как раз в виде: хР. Эта форма сродственная египетскому кресту, служившему знаком жизни: Монограмма изображалась на многих картинах и предметах религиозного значения вплоть до средних веков.

После 1910 года Н.К. и особенно Е.И. часто имели очень яркие, образно четкие, запоминающиеся сновидения. По ним создавалось много картин. Так, например, картина «Ангел Последний» (1912) — точное воспроизведение сна Е.И. По сновидениям писалась и вся предвоенная «пророческая серия», подлинный смысл которой, по словам самого Н.К. был понят задним числом (см. очерк «Три меча»). В своем стихотворении прозой «Сон» Н.К. пишет: «Перед войною сны были: Едем полем. За бугром тучи встают. Гроза. Сквозь тучу стремглав молнией в землю уперся огненный змей. Многоголовый (...). Были заклятия. Были знамения. Остались сны. Сны, которые сбываются». В этом стихотворении перечислено содержание нескольких картин периода 1912—1914 гг. Характерно, что «Сон» в английском переводе Н.К. поместил в сборник «Шамбала Сияющая» (Нью-Йорк, 1930), в котором опубликованы наиболее «Эзотерические» по темам литературные произведения Н.К. (Шамбала Сияющая, Сокровище Снегов, Звезда Матери Мира, Великая Матерь, Гуру-Учитель, Одержание, Буддизм в Тибете и др.).

Многие картины Н.К., литературные произведения, дневниковые записи, письма, начиная с 1910 года, свидетельствуют о том, что Н.К. и Е.И. интенсивно воспринимали различные указания из Мира Тонкого и стремились укрепить этот канал, установить постоянный контакт с Источником, уже вполне сознательно связанным с Именем Учителя М.

В стихотворениях сборника «Цветы Мории» последовательно отражен процесс развития общений с Учителем, и у Н.К. было полное основание в письме к В.А.Шибаеву сослаться на то, что эту книгу не понимают. Действительно, в таком аспекте она не рассматривалась, и это обязывает каждого по-новому прочесть ее. «Цветы Мории» изобилуют автобиографическим материалом первостепенной важности, так как этот материал непосредственно связан с установлением контактов между Н.К. и Учителем. Настроения, рожденные жизнью, дали притчи «Священные знаки», «Друзьям», «Мальчику» — свидетельствовал сам Н.К. Именно, все происходило без отрыва от жизни, и жизненный путь Е.И. и Н.К., заполненный творческими трудами, всегда остается незаменимым примером практического подхода к усвоению Основ Учения на нашем земном плане. Стихотворные сюиты «Цветов Мории» приоткрывают многие страницы той внутренней подготовки духа к земным битвам, которые выдержали в настоящем воплощении Е.И. и Н.К. Отвечая на некоторые вопросы по поводу книги «Цветы Мории», С.Н. писал: «...Стихотворения Н.К. уже с самого начала содержали внутренний ключ к последующей его устремленности» (письмо от 11 апреля 1963 г.). В этом свете и следует подходить к раскрытию подлинного значения поэтического творчества Н.К., в котором за поэтическими образами и аллегориями скрываются автобиографические моменты, связанные с опытом осознания первоочередных задач эпохи и своей роли в их осуществлении.

Приступая к новому прочтению книги «Цветы Мории», прежде всего, необходимо обратить внимание на ее структуру. Книга поделена на циклы: «Священные знаки», «Благословенному», «Мальчику» и поэму «Наставления ловцу, входящему в лес». В первый цикл входят стихи 1911—1920 гг., во второй — 1916—1921 гг., и в третий — 1907—1920 гг. Поэма относится к 1921 году.

«Священные знаки» — это вехи для прозрения духа на его земном пути. Кармически они расставлены, но по закону свободной воли должны быть найдены и опознаны самостоятельно и, также самостоятельно применены при выполнении Поручения в каждом воплощении. Это общий Закон для всех рожденных, и, именно, в силу этого Космического Закона каждое воплощение Великого Духа, который опережает свою эпоху и появляется, чтобы возводить земные ступени светлого будущего,— является Жертвой.

«Благословенному» — это связь с Учителем М., поиск Его Ведущей Руки, Его касаний, ощущение Его Присутствия, неустанное предстояние перед Ликом наиболее близким и вместе с тем наиболее непосредственным в наших земных условиях.

«Мальчику» — это обращение к самому себе, проверка своих сил, своей готовности, своего умения распознавать окружающее и окружающих. Это автобиография пробуждения накоплений Чаши в сложнейшей обстановке земного существования с начальных ступеней самоосознания до конкретно намеченных действий по Плану Владык.

«Наставления ловцу, входящему в лес» — это уже Наставление Учителя М. своему ученику, зрелому воину, который во всеоружии приступил к выполнению Порученного ему Владыками. Возраст мальчика — за спиной. Впереди битва с полной ответственностью за все Доверенное.

Стихотворения Н.К., безусловно, имеют много «ключей» прочтения, в их числе и ключ биографической расшифровки текста.

При такой расшифровке необходимо проанализировать стихотворения в ином порядке, чем они размещены в книге «Цветы Мории», а именно: в хронологическом с разбивкой на три периода: первый — жизнь Н.К. в Петрограде, второй — в Карелии (1917—1919) и третий — жизнь за рубежом после отъезда из Карелии. Стихи первого периода сопоставимы с некоторыми общеизвестными фактами биографии Н.К. Второго — с дневниковыми записями, опубликованными и неопубликованными литературными произведениями. Стихи третьего периода получают новое звучание при сопоставлении их с перепиской Н.К. этих лет и частично с книгами «Зов», «Озарение» и «Община» (монгольское издание).

В каждом из поименованных периодов имеются стихотворения всех трех циклов или, как их называл сам Н.К., сюит. Та последовательность, о которой упоминалось выше, не изолирует один период приближения к Учителю от другого, а вносит в каждый из них новое качество. «Ловец», перестав быть «мальчиком», остается учеником своего Учителя, распознание «Священных Знаков» не прекращается на всем земном пути и обращение к Благословенному, меняя с годами свой характер, не меняет своей сути.

В 1914 году вспыхнула первая мировая война. Ее начало застало Н.К. в Талашкине (Близ Смоленска) за окончанием алтарной росписи «Царица Небесная». Е.И. и Н.К. ждали приближения грандиозных катастроф и прозревали за ними коренное переустройство мира. Много позже Н.К. в «Листах дневника» писал: «Первое августа 1914 года встретили в храме, первое сентября 1939 года встретили перед ликом Гималаев. И там храм, и тут храм. Там не верилось в безумие человеческое, и здесь сердце не допускает, что еще один земной ужас начался». (Из литературного наследия, стр. 169).

Перед первой мировой войной, одновременно с «апокалиптическими» вещами, Н.К. работал над картинами «Пречистый град врагам озлобление» (1912), «Заклинатель змей», «Прокопий Праведный» (1913), «Гнездо Преблагое» (1914) и другими «обороняющего» характера. Так ожидание великих катастроф сопровождалось усилиями не допустить их, повернуть ход событий по другому руслу. В этом отношении показательно трехстишие «Заклятие», первый стих которого «заклинает» возможную напасть: «Лихих спалит огонь. Пламя лихих обожжет. Пламя лихих отвратит. Лихих очистит... От лихих берегите. Змеем завейся, огнем спалися, сгинь, пропади, лихой». Второй стих — это уже вызов на неизбежный бой: «Рысь, волк, кречет, уберегите лихих! Расстилайте дорогу! Кийос, Кийозави! Допустите лихих!»

Нечто подобное мы находим и в стихотворении «Лакшми-победительница». Созданное в 1909 году, оно так же, как и «Заклятие», включено в сборник «Цветы Мории». Сива Тандава, символизирующая в этом произведении Шиву-разрушителя, уговаривает свою сестру Лакшми (олицетворение творческого начала жизни) разрушить все разом и начать земную жизнь человечества изнова, что противоречит кармическому обновлению форм жизни во времени. Лакшми отвергает это коварное и жестокое предложение: «Не разорву для твоей радости и для горя людей мои покрывала. Тонкою пряжею успокою людской род. Соберу от всех знатных очагов отличных работниц. Вышью на покрывалах новые знаки, самые красивые, самые богатые, самые заклятые. И в этих знаках, в образах лучших животных и птиц пошлю к очагам людей добрые мои заклятия. Так решила благая. Из светлого сада ушла ни с чем Сива Тандава. Радуйтесь люди! Безумствуя ждет теперь Сива Тандава разрушения временем. В гневе иногда потрясает землю она. Тогда возникает и война и голод. Тогда погибают народы. Но успевает Лакшми набросить свои покрывала. И на телах погибших опять собираются люди. Сходятся в маленьких торжествах. Лакшми украшает свои покрывала новыми священными знаками».

Через шесть лет — в 1915 году — появилось стихотворение «Священные знаки» — первое в одноименной сюите. В нем перекликаются мотивы жизни и смерти, вечного и преходящего, свободы и Высшей воли. Это — «Сантана» человечества, безначальный Поток искрящейся жизни:

„Знать” — сладкое слово. „Помнить” — страшное слово. Знать

и помнить. Помнить и знать.

Значит — верить.

Летали воздушные корабли.

Лился жидкий огонь. Сверкала

искра жизни и смерти.

Силою духа возносились

Каменные глыбы. Ковался

чудесный клинок. Берегли

Письмена мудрые тайны.

И вновь явно все. Все ново.

Сказка-предание сделалось

жизнью. И мы опять живем.

И опять изменимся. И опять

прикоснемся к земле.

Великое „сегодня” потускнеет

завтра. Но выступят

Священные знаки. Тогда,

Когда нужно. Их не заметят.

Кто знает? Но они жизнь построят. Где же

священные знаки?»

Здесь утверждается, что сознательное строительство жизни достижимо в слиянии приобретенных в каждом новом воплощении знаний с накоплениями прошлого, отложенными в «Чаше». Пробудить индивидуальную память помогает «коллективная» память человечества. Н.К. как бы фиксирует связь времен, запечатленную в анналах истории, ту преемственность знаний из поколения в поколение, которая хранит в веках Путеводные Знаки Плана Владык. Этот План предусматривает обновление жизни через духовное преображение человека. Стихотворение «Жезл» из сюиты «Мальчику», написанное тогда же, дополняет эту мысль:

«Все, что услышал от деда,

Я тебе повторяю, мой мальчик.

От деда и дед мой услышал.

Каждый дед говорит.

Каждый слушает внук.

Внуку, милый мой мальчик,

Расскажешь все, что узнаешь!

Говорят, что седьмой внук исполнит.

Не огорчайся чрезмерно, если

Не сделаешь все, как сказал я.

Помни, что мы еще люди».

К 1915 году относятся также стихотворения «Увидим» (сюита «Священные Знаки»), «Украшай» и «В землю» (сюита «Мальчику»). Их мотивы — поиск взаимопроникновения двух миров — плотного и тонкого, поиск значения земного плана лично для себя. Знание, догадки о расставленных Кармой и Поручением Вехах имеются. Но как их узнать? От кого? Как согласовать поиск Вечного с прохождением земной «майи», с отработкой нужных отношений к окружающим людям, событиям, вещам:

«Мы идем искать священные

знаки. Идем осмотрительно и

молчаливо. Люди идут, смеются,

зовут за собою. Другие спешат

в недовольстве...

…Но угрожающие пройдут. У них

так много дела. А мы

Будем искать священные

знаки. Никто не знает где

оставил хозяин знаки свои».

Или:

«Мальчик, вещей берегися.

Часто предмет, которым владеем,

Полон козней и злоумышлений,

Опаснее всех мятежей».

………………

«Если кто уцелел от людей,

то против вещей он бессилен.

Различно цветно светятся все твои

вещи. Благими вещами жизнь свою украшай».

 Особенно интересным является стихотворение «В землю»:

 «Мальчик, останься спокойным.

Священнослужитель сказал

над усопшим немую молитву,

так обратился к нему:

„Ты древний, непогубимый,

ты постоянный, извечный,

ты устремившийся ввысь,

радостный и обновленный”.

Близкие стали просить:

„Вслух помолися,

мы хотим слышать,

молитва нам даст утешенье”.

„Не мешайте, я кончу,

тогда я громко скажу,

обращуся к телу, ушедшему

в землю”».

На пороге смертного часа скрещиваются два плана, определяются и два разных подхода к ним. Плану «непогубимому» подобает «немая молитва», то есть посылка чистой мысли. Тонкому миру чужды меры земные. Однако мир земной юдоли нуждается в словах утешения, нуждается в помощи «рук человеческих».

Вспомним, что именно в 1915 году сам Н, К. пережил острое воспаление легких и ощутил дыхание смертного часа. Состояние здоровья было критическим, в мае о ходе болезни появился бюллетень в газете «Биржевые Ведомости». Болезнь вызвала осложнения в легких, что в ближайшие годы не раз выводило Н.К. из строя и побудило расстаться с городскими условиями жизни в Петербурге. В архиве Третьяковской галереи имеется запись Н.К. без даты: «Мне сказали, что я болен! Сказали, что я буду лежать. Буду смотреть в небо за окном. Может быть, больной я увижу иное небо! Может быть облака построятся в храмы. Дрожит воздух. Мелькают невидимые мушки. Когда же увижу иное небо? Не знаю, скоро ли буду болен опять. Если встану и уйду к делу, опять не увижу дальнего неба. Сегодня, может быть, мы его не увидим, но завтра, я знаю, мы найдем дальнее небо. Но чтобы молиться, я выйду из душного храма. Я уйду под облачный свод».

Поиск «иного неба» ассоциируется с поисками «священных знаков». Скорее всего, приведенная запись относится к 1915 году, лето этого и следующего года Н.К. действительно провел «под облачным сводом» — в Валдайском крае, а в декабре 1916 года переселился из Петрограда в Карелию.

Процитированные стихи 1915 года и почти все стихи, датированные 1916 годом, написаны Н.К. как раз в летние месяцы, среди природы, сближающей плотный и тонкий планы Бытия. Война, тревожные предчувствия, сосредоточенный поиск «священных знаков», проверка своей готовности к Служению, ощущение Направляющей Руки — все это нашло яркое выражение в стихах Н.К. этих лет.

В 1916 году был начат цикл «Благословенному». Судя по стихам этого цикла, Явления Учителя имели место ночью, во сне. Они рождали новые мысли и устремления, которые трудно было сочетать с повседневными личными заботами и с той кровавой эпопеей, которая решила тогда судьбы народов и государств. Знание, вера во Владыку были непоколебимыми, но Указы, приходившие в кратких ночных прикосновениях, в осторожных намеках, в иносказаниях, требовали самостоятельной расшифровки, собственных выводов, инициативы в действиях. Сюита «Благословенному» приоткрывает завесу над первыми Посещениями Учителя:

 Глаза Твои могут сверкать,

Голос Твой может греметь.

И рука может быть тяжела

даже для черного камня.

Но Ты не сверкаешь,

Ты не гремишь,

И не даешь сокрушенья. Знаешь,

что разрушенье ничтожней покоя.

Ты знаешь, что тишина

Громче грома. Ты знаешь,

В тишине приходящий и уводящий.

 Ты, в тишине приходящий,

безмолвно скажи, что я в жизни

хотел и что достигнуто мною?

Возложи на меня свою руку,—

буду я снова и мочь, и желать,

и желанное ночью вспомнится утром.

На вершинах гор и на дне

морей прилежно ищи.

Ты найдешь славный камень любви.

В сердце своем ищи Вриндаван —

обитель любви.

Прилежно ищи и найдешь.

Да проникнет в нас луч ума.

Тогда все подвижное утвердится.

Тень станет телом.

Дух воздуха обратится на сушу.

Сон в мысль превратится...»

Претворение «сна в мысль», «тени в тело», «Указов из Тонкого мира в Священные знаки» земного плана отражено и в цикле стихов «Священные знаки». Много запретов, на пути к Истине, они отпугивают робких и обращаются ступенями восхождения для безбоязненного, дерзающего искателя:

Но мы все же вошли.

Мы подходили к вратам.

Везде слышали слово „нельзя”.

Мы хотели знаки увидеть.

Нам сказали „нельзя”.

 Но на последних вратах

будет начертано „можно”.

Будет за нами „нельзя”.

Так велел начертать

Он на последних вратах».

(«На последних вратах»)

сопровожденный широким посохом мирным.

Это наверно наш Царь.

Догоним и спросим.

Толкнули и обогнали людей.

Поспешили.

Но с посохом шел слепой

нищий».

(«Нищий»)

Знания рассеяны всюду, но даже накопленное самим в прошлых воплощениях не лежит на поверхности и не дается в руки без усилий:

«...Еще вчера я многое знал,

но в течение ночи все затемнело.

Правда, день был велик.

Была ночь длинна и темна.

Пришло душистое утро.

Было свежо и чудесно.

И озаренный новым солнцем

Забыл я и лишился того,

Что было накоплено мною...».

(«Завтра»)

Много вестников на земном пути и подчас их задача только в том и состоит, чтобы передать к нужному сроку нужным лицам какие-то сведения, даже не догадываясь об их истинной сути и назначении. Эти вестники идут среди людей, речь которых «наполнена бессмысленными словами», для которых «нет никакой тайны дальше настоящего», они готовы «утопить себя в танце» и увлечь за собой неопытного «мальчика», только еще вступающего на новый этап жертвенного земного Служения. Но упорная, ни на миг не ослабевающая работа над собой, самоконтроль, чувство ответственности, ощущение касаний Учителя оберегают «мальчика» от ложных шагов. Все это находит отражение в цикле «Мальчику». Он открывается стихотворением «Вечность». В нем призыв к неотложности Служения. Зрелость приходит в действии, а не в пассивном ожидании:

«Мальчик, ты говоришь,

Что квечеру в путь соберешься.

Мальчик, мой милый, не медли.

Утром выйдем с тобою.

В лес душистый мы вступили,

Среди молчаливых деревьев.

В студеном блеске росы,

Под облаком светлым и чудным

Пойдем мы в дорогу с тобою.

Если ты медлишь идти, значит

Еще ты не знаешь, что есть начало и радость, Первоначало и вечность».

Доподлинные страницы душевных переживаний Н.К., претворенные в прекрасные поэтические образы, являют собой стройную систему доступных каждому ищущему духу уроков соизмеримости и целесообразности, диалектики и целенаправленности, бесстрашия и благоразумия, дерзания и осторожности. Так, например, неотложность действия, высказанная в стихотворении «Вечность», корректируется ответственностью за Порученное и указанием на закономерную ритмичность всех жизненных явлений. Космический ритм, пронизывающий все живое, включают в действие также и моменты накопления сил, периоды разрядки народной или личной кармы:

«Мальчик, с сердечной печалью

ты сказал мне, что стал день короче,

что становится снова темнее.

Это затем, чтобы новая радость возникла:

ликованье рождению света.

Приходящую радость я знаю.

Будем ждать ее терпеливо.

Но теперь, как день станет короче,

всегда непонятно тоскливо

проводим мы свет».

(«Свет»)

 «Не подходи сюда, мальчик

Тут за углом играют большие,

Кричат и бросают разные вещи.

Убить тебя могут легко.

Людей и зверей за игрою не трогай.

Свирепы игры больших,

 на игру твою не похожи.

Это не то, что пастух деревянный

и кроткие овцы с наклеенной шерстью.

Подожди — игроки утомятся, —

кончатся игры людей,

и пойдешь туда, куда послан».

(«Послан»)

В стихотворениях «Вечность», «Свет», «Послан» духовные прозрения «мальчика» развернуты на фоне конкретных событий из жизни Н.К. и общественных событий эпохального масштаба. Война — эта «болезнь Планеты», выбившая из обычного ритма целые народы, и собственное заболевание Н.К., обострившее ощущение грани «потустороннего», свирепая «игра больших» на призрачной паутине «Майи» и строительство новой жизни на незыблемых основах Бытия — все служит «мальчику» уроками самоусовершенствования, все мобилизует на проверку своего умения разбираться в сложной диалектике жизни. В чередовавшихся ритмах активности «сосредоточения» тонкого и земного вырабатывалась стройная система их постоянного взаимосвязанного присутствия. Наглядно это можно представить в виде нотного письма. Если сами начертания нот уподобить действиям земного плана, то нотные линейки — это мир тонкий, который являясь основой земного, пронизывает его и определяет высоту нот. Их точное значение указывает ключ, альтерация и другие нотные знаки. При отсутствии нотных линеек (ощущения Высшего мира) нотные начертания (земные действия) рассыпаются в хаотической пляске:

«Бойтесь, когда люди сочтут сохранными

сокровища только на теле своем.

Бойтесь, когда возле соберутся толпы.

Когда забудут о знании.

И с радостью разрушат указанное

раньше. И легко исполнят угрозы.

Когда не на чем будет записать знание ваше…

Маленькие танцующие хитрецы!

Вы готовы утопить себя в танце».

(«В танце»)

« Пред. - След. »